class="v">простите.
Я знаю косую сажень.
И на все ваши выдумки мне плевать!
Плевать, говорю, на вашу тетю науку.
Потому как сажень
есть косая инструмент,
и способна прилагаться
где угодно хорошо;
при постройке, скажем, дома
сажень веса кирпичей
штукатурка, да салома,
да тяжелый молоток.
ПРОФЕССОР ГУРИНДУРИН.
Вот мы
глядя в потолок
рассуждаем над масштабом
разных планов естества
переходящего из энергии
в основную материю,
под которой разумеем
даже газ.
ДРУЗЬЯ.
Наша мера нами скрыта.
Нам вершок дороже глаз.
ЛЯПОЛЯНОВ.
В самых маленьких частичках
в элементах,
в ангелочках,
в центре тел,
в летящих ядрах,
в натяженьи,
в оболочках,
в ямах душевной скуки,
в пузырях логической науки —
измеряются предметы
клином, клювом и клыком.
ПРОФЕССОР ГУРИНДУРИН.
Вы неправы Ляполянов.
Где же вы слыхали бредни
чтобы стул измерить клином,
чтобы стол измерить клювом,
чтобы ключ измерить лирой,
чтобы дом запутать клятвой.
Мы несем в науке метр.
Вы несете только саблю.
ЛЯПОЛЯНОВ.
Я теперь считаю так:
меры нет.
Вместо меры наши мысли
заключенные в предмет.
Все предметы оживают
бытие собой украшают.
ДРУЗЬЯ.
О,
мы поняли!
Но все же
оставляем Вершок.
ЛЯПОЛЯНОВ.
Вы костецы.
ПРОФЕССОР ГУРИНДУРИН.
Неучи и глупцы.
ПЛОТНИК.
Я порываю с вами дружбу. Всё.
17-21 октября 1929
Сабля
§1
Жизнь делится на рабочее и нерабочее время. Нерабочее время создает схемы — трубы. Рабочее время наполняет эти трубы.
Работа в виде ветра
влетает в полую трубу.
Труба поет ленивым голосом.
Мы слушаем вой труб.
И наше тело вдруг легчает
в красивый ветер переходит;
мы вдруг становимся двойными:
направо ручка —
налево ручка,
направо ножка —
налево ножка,
бока и уши и глаза и плечи
нас граничат с остальным.
Точно рифмы наши грани
острием блестят стальным.
§2
Нерабочее время — пустая труба. В нерабочее время мы лежим на диване, много курим и пьем, ходим в гости, много говорим, оправдываясь друг перед другом. Мы оправдываем наши поступки, отделяем себя от всего остального и говорим что вправе существовать самостоятельно. Тут нам начинает казаться, что мы обладаем всем, что есть вне нас. И все существующее вне нас и разграниченное с нами и всем остальным, отличным от нас и его (того о чем мы в данный момент говорим) пространством (ну хотя бы наполненным воздухом) мы называем предметом. Предмет нами выделяется в самостоятельный мир и начинает обладать всем лежащим вне его, как и мы обладаем тем же.
Самостоятельно существующие предметы уже не связаны законами логических рядов и скачут в пространстве куда хотят, как и мы. Следуя за предметами, скачут и слова существительного вида. Существительные слова рождают глаголы и даруют глаголам свободный выбор. Предметы, следуя за существительными словами, совершают различные действия, вольные как новый глагол. Возникают новые качества, а за ними и свободные прилагательные. Так вырастает новое поколение частей речи. Речь, свободная от логических русел, бежит по новым путям разграниченная от других речей. Грачи речи блестят немного ярче, чтобы видно было где конец и где начало, а то мы совсем бы потерялись. Эти грани как ветерки летят в пустую строку-трубу. Труба начинает звучать и мы слышим рифму.
§3
Ура! стихи обогнали нас!
Мы не вольны как стихи.
Слышен в трубах ветра глас,
мы же слабы и тихи.
Где граница наших тел,
наши светлые бока?
Мы неясны точно тюль,
мы беспомощны пока.
Слова несутся и речи,
предметы скачут следом,
и мы деремся в сече —
Ура! кричим победам.
Таким образом мы завлекаемся в рабочее состояние. Тут уже некогда становится думать о еде и гостях. Разговоры перестают оправдывать наши поступки. В драке не оправдываются и не извиняются. Теперь каждый отвечает за самого себя. Он один своей собственной волей приводит себя в движение и проходит сквозь других. Все существующее вне нас перестало быть в нас самих. Мы уже не подобны окружающему нас миру. Мир летит к нам в рот в виде отдельных кусочков: камня, смолы, стекла, железа, дерева и т.д. Подходя к столу, мы говорим: это стол, а не я, а потому вот тебе! — и трах по столу кулаком, а стол пополам, а мы по половинам, а половины в порошок, а мы по порошку, а порошок к нам в рот, а мы говорим: это пыль, а не я, — и трах по пыли. А пыль уже наших ударов не боится.
§4
Тут мы стоим и говорим: вот я вытянул одну руку вперед прямо перед собой, а другую руку назад. И вот я впереди кончаюсь там где кончается моя рука, а сзади кончаюсь тоже там где кончается моя другая рука. Сверху я кончаюсь затылком, снизу пятками, сбоку плечами. Вот я и весь. А что вне меня, то уже не я.
Теперь, когда мы стали совсем обособленными, почистим наши грани, чтобы лучше видать было где начинаемся уже не мы. Почистим нижний пункт — сапоги, верхний пункт — затылок — обозначим шапочкой; на руки наденем блестящие манжеты, а на плечи эполеты. Вот теперь уже сразу видать, где кончились мы и началось все остальное.
§5
Вот три пары наших граней:
1. рука — рука.
2. плечо — плечо.
3. затылок — пятки.
§6
Вопрос: началась ли наша работа? А если началась, то в чем она состоит?
Ответ: Работа наша сейчас начнется, а состоит она в регистрации мира, потому что мы теперь уже не мир.
Вопрос: Если мы теперь не мир,
