на рукояти только его. Это и стало главным основанием для ареста.
– Но топор же могли использовать другие люди и подкинуть ему. Так ведь? Я имею в виду, что если бы я совершил убийство, – Торбов сделал паузу. – То… То я бы непременно взял топор у другого человека, а потом грамотно избавился бы от него и подкинул бы настоящему владельцу, чтобы пустить следствие по ложному следу, – Марк выдохнул.
– Разумеется, такое вполне может быть. Но нашу полицию эта информация и версия не интересуют: они ждут закрытия дела и дополнительных звездочек на погонах, – с сожалением сказал Хикматов, щелкая зажигалкой.
– Ты уверен, что Шурик не виноват? – постепенно пьянеющим голосом спросил я.
– Да, Денис. Я привык доверять своей интуиции: она не подводила меня никогда. К тому же, существует несколько весьма спорных моментов, которые заставляют задуматься о логичности и оправданности такого жуткого убийства. Чтобы расчленить убитого, нужно иметь очень сильный мотив для этого.
– И что же за моменты? – я встал из-за стола и предложил друзьям пойти покурить на веранду.
– Да, ты прав, пойдем покурим!
Мы вышли на веранду. Вечерний воздух и свежесть, что доносилась с речки, сделали свое дело, и ясность вернулась в мой уже достаточно опьяненный мозг.
– Во-первых, старуха! – резко сказал Хикматов, прикуривая сигарету. – Ее-то никто не убивал. Логично, что, захоти Шурик помочь Ямпольскому заполучить наследство, то завалил бы обоих супругов. Так ведь? Или же Тимерова была всего-навсего второй его целью?
– Так-то так, но вдруг старуха сама скопытится? Или уже отравлена? Ну, я имею в виду, что ее травят уже долгое время, – в дело вмешался Марк, зарядив стик в свой Iqos.
– Кто знает… Во-вторых, мне не дает покоя машина. Почему ее нигде не было?
– Какая машина?
– Машина Ямпольского. Ее никто не видел – уехал он с Бобровым на тачке, явился в карточный клуб он без нее, а появилась дома она только в обед следующего дня. Что-то здесь не так, товарищи!
– Ну, объяснить это сложно, – даже не пытаясь придумать что-то, достаточно безразлично отвечал Торбов.
– Согласен, Марк! Ну, и наконец, третий момент – сам Шурик. Вернее его странные ночевки. Многие говорят, что он не ночевал у себя дома. Тогда где? Эти три обстоятельства, мне кажется, помогут нам либо доказать вину Шурика, в чем я сильно сомневаюсь, либо полностью ее опровергнуть, что смотрится более вероятным, – Хикматов сделал сильный затяг и выпустил дым из носа. – И еще нужно бы выяснить, чем именно нанесли удар по голове Боброву. Топор нашли, а вот тупой предмет, которым нанесли серьезную черепно-мозговую травму, от которой и скончался Михаил Бобров, обнаружить еще не удалось.
– Займемся теперь этим? – с ухмылкой спросил Марк. – Ты опять хочешь справедливости?
– Еще чего! У нас впереди много дел: собрать урожай, отгрузить продукцию, распределить прибыль и составить промежуточную бухгалтерскую отчетность. Мы сейчас будем заниматься только этим. Параллельно я что-то буду придумывать касательно этого незавершенного дела, – затушив сигарету в пепельнице, Хикматов бросил взгляд на раскрывшийся перед ним простор полей и поспешил вернуться в дом.
– Стой, Якуб, – остановил его Торбов. – Ответь мне на один вопрос, пожалуйста. Только пообещай, что ответишь честно, без всяких выдумок и уклонений от вопроса.
– Валяй, – холодно ответил он.
Мне кажется, Хикматов почувствовал, что вопрос Марка ему не понравится, и хотел бы быстрее вернуться в дом.
– Дорогой мой Якуб, ты занимаешься этим делом с бешенным энтузиазмом и невероятной самоотдачей. Почему? Тебя гложет чувство вины за то прошлое дело, а?
– Замолчи, – процедил сквозь зубы он.
– Я серьезно. Забудь уже его! Выброси из своей головы все это. Оставь прошлое в покое. Мы сейчас никому ничего не должны, поэтому будь спокойнее.
– То дело не закрыто. Я его раскрою. Слышишь, Марк? Раскрою, чего бы мне это не стоило. Я раскрою и убийство Боброва в Акулово, и то дело, о котором вы с Денисом просите меня забыть. Со следующего года я начинаю сбор информации по нашему нераскрытому делу, я все сказал, – в грубой форме ответил ему Якуб.
– Хикматов, не делай этого! Слышишь? Не вороши прошлое, прими тот факт, что дело о том убийстве раскрыть нам не под силу. Не начинай это по новой, пожалуйста, – почти умоляющим тоном говорил Марк, но было уже поздно: Якуб его не слышал и закрывал за собой входную дверь в нашу резиденцию.
Я остался с Торбовым на веранде. Переглянувшись с ним пару раз, мы решили закурить еще по одной.
– Я думаю, он помешался на этой херне. Дело уже почти закрыто, чего он хочет? – лицо Марка выглядел недоуменным.
– Он не помешался: Яша уверен, что он прав в непричастности Шурика. Кровь из носу, но он докажет свою правоту. Ты же его знаешь! Ты думаешь, он рассказал нам все эти доводы, чтобы мы задумались о чем-то и помогли ему? Черта лысого!
– Ой, Денис, я уже опьянел, поэтому не могу думать. Я и на трезвую это делаю не охотно и с трудом, а тут еще и в таком нелегком состоянии нестояния, – слегка пошатнувшись, сказал мой собеседник.
– Он рассказал это скорее для себя. Так он уложил все по полочкам в своей чрезвычайно вместительной черепушке! – достаточно громко сказал я, активно жестикулируя, подражая манере Якуба, чем вызвал смех у Торбова.
– Даже если так. Пусть делает, что он хочет. Как говорится, чем бы дитя не тешилось…
– Лишь бы не плакало, – закончил фразу за меня Марк. – Да, я с тобой согласен!
– Но вот зачем ему ворошить прошлое?
– То дело было для него очень личным, а раскрыть он его так и не смог. Думаешь, ему легко? Он привык всегда добиваться правды и справедливости. Но там этого не случилось. Ты же помнишь его состояние после этого?
– Лучше не вспоминать. Я надеялся, что его раны уже зажили, и он не будет возвращаться к этому делу, – с сомнением в голосе произнес мой собеседник.
– Нет, не зажили. И я думаю, что Хикматов не пошутил, сказав, что начнет сбор информации. Он это может. Господи, опять придется его сдерживать, иначе он всю страну перероет в поисках правды, – я перевел взгляд на куст сирени около веранды.
– Мы сдержим его. Мы справимся, Денис. Он хоть и уверен, что Якуб Харисович Хикматов – самый умный в мире человек, но без нас ему было бы тяжело. И Яша знает об этом. Мы поддержим его, но будем ограждать от очередных травм, да?
Я ничего не ответил. Воздух свободы, который пьянил сейчас больше, чем ирландский
