Но Метелл его отъезда отнюдь не хотел. Он сказал Марию, что подобные мечты могут лелеять далеко не все, что ему лучше довольствоваться уже достигнутыми успехами и не пытаться прыгнуть выше головы. Однако Марий не пожелал просто так уступить и донимал Метелла своими просьбами до тех пор, пока тот язвительно не положил дебатам конец. «Не торопись с отъездом в Рим, – сказал он, – тебе будет не поздно стать кандидатом на эту должность вместе с моим сыном»[139]. Если учесть, что старшему сыну тогда было двадцать три года, подтекст был предельно ясен: Метелл никогда не удовлетворит просьбу Мария об отпуске.
Придя в ярость, но не опустив руки, Марий задействовал обширную сеть своих сторонников, которую ему удалось создать не только в Риме, но также среди солдат и нумидийских купцов. Он в открытую выразил досаду по поводу того, что Метелл тянет время, и заявил, что если бы войсками командовал он, война бы закончилась за пару недель. Кроме того, он предпринял меры с целью снискать расположения у остатков нумидийской царской семьи, которые бежали и жили в изгнании. В своем время с Метеллом вошел в контакт еще один внук давно почившего царя Миципсы, Гауда, и попросил признать его законным царем после того, как Югурта лишится трона. Однако Метелл отказался оказывать молодому человеку какие-либо царские почести. Марий отыскал оскорбленного претендента на корону и пообещал сделать его царем, если ему поручат командование легионами. На фоне политических интриг Мария в Нумидии в Рим полился непрекращающийся поток писем, в которых утверждалось, что Метелл превращается в тирана, слишком уж полюбившего неограниченную имперскую власть для того, чтобы надлежащим образом завершить войну. Марий напрямую заявил, что «будь у него в подчинении хотя бы половина армии, он бы за несколько дней заковал Югурту в кандалы»[140].
Пока в лагере римлян чинились все эти происки, сам царь Югурта снова взялся за дело, восполняя свою сокровищницу, набирая солдат и в целом подрывая усилия врага по оккупации Нумидии. Зимой 109–108 гг. до н. э. он связался с жителями занятого Римом города Вага и подбил их на бунт. Подняв мятеж в праздник, они застали римский гарнизон врасплох и перебили всех до последнего солдат. Почти всех. Командиру гарнизона, офицеру Титу Турпилию Силану, каким-то образом удалось бежать целым и невредимым.
Получив весть о мятеже Ваги, Метелл бросил в город свою армию, сокрушил его жалких защитников и безжалостно разграбил. Но судьба командира гарнизона оставалась под вопросом. Когда его вызвали к Метеллу объяснить, каким образом он потерял город, но сохранил жизнь, он толком не ответил ни на один вопрос. В ходе последовавших за этим дебатов за закрытыми дверями Марий, как предполагается, призвал Метелла приговорить Силана к смертной казни за измену. Консул хоть и питал к тому огромную симпатию, но, в конечном счете, все же согласился. Силана выпороли плетьми и казнили.
Но после расправы Марий пустил слух, что Метелл обошелся с Силаном несправедливо и что столь жестокое наказание безмерно превосходило совершенное им преступление, – тем более что даже своей властью консула Метелл не мог объявить подобный приговор, лишив подсудимого права апеллировать к Народному собранию. Этот инцидент поверг Метелла в уныние, в особенности если учесть, что его люди в нем засомневались и стали в открытую продвигать Мария в лидеры. Надо полагать, Метелл надеялся, что все эти нападки и закулисные интриги, направленные на подрыв его авторитета, вскоре докажут свою несостоятельность – после того, как его тайный сговор с предателем Бомилькаром принесет свои плоды. Но измену бывшего верного служителя Югурта раскрыл и предал его казни. Последний план Метелла схватить нумидийского царя провалился, хотя благодаря ему тот оказался в параноидальной изоляции. В этом отношении Югурта «не знал покоя ни днем ни ночью, ему все казалось подозрительным, и место, и люди, и время суток, он одинаково боялся как соплеменников, так и врагов»[141].
Поскольку неудачная поимка Югурты означала продолжение войны, Метелл признал, что озлобленный Марий в предстоящей кампании не столько принесет пользу, сколько станет помехой. Поэтому всего за двенадцать дней до выборов консула он, наконец, дал ему отпуск, чтобы тот мог поехать в Рим, надеясь, что если Марий выиграет выборы, сенат не назначит его вместо Метелла командующим армией в Нумидии.
После отъезда Мария он выступил в поход, чтобы закончить войну. К тому времени военная кампания Югурты оказалась в самом отчаянном положении. Паранойя, которая все больше и больше завладевала царем, отпугнула от него многих бывших сторонников, а солдаты дезертировали чуть ли не сразу после принудительного призыва на службу. В последние месяцы 108 г. до н. э. Метелл преследовал Югурту вплоть до города Тала, расположенного далеко в глубине нумидийской территории. Считалось, что осаждать его нет никакого смысла, потому что он располагал единственным источником питьевой воды в радиусе пятидесяти миль. Но благодаря неожиданному дождю, наполнившему бурдюки римлян водой, легионам удалось вышибить городские ворота. Впрочем, разграбление Талы оказалось бесплодной победой, ведь к тому моменту, когда римляне вошли в город, Югурта уже бежал. Тем временем правители Талы собра, и перевезли в храм в центре города. После чего закатили последний банкет и подожгли здание, уничтожив все, что в нем находилось, в том числе и себя.
Захват Талы хоть и не сыграл решающей роли, но изменил динамику войны. Этот город был последним крупным оплотом Югурты в Нумидии, и его падение вынудило его совсем убраться за пределы собственного царства. Он постоянно пребывал в движении, избрав направление на юго-восток, все больше углубляясь в территорию за пределами «цивилизованного» мира. И именно там, наконец, нашел убежище у одного кочевого племени, обитавшего в Атласских горах. С помощью сокровищницы, которую царь с собой прихватил, он убедил этих кочевых всадников составить костяк его новой армии.
Но одних кочевых наемников для продолжения войны с Римом было мало, поэтому Югурта написал мавританскому царю Бокху и предложил заключить союз. Мавританское царство граничило с Нумидией на западе и занимало территорию, примерно соответствующую нынешнему Марокко. Двух монархов уже объединяли семейные узы, хотя точный их характер остается неясным: одни источники утверждают, что Югурта был женат на дочери Бокха, в то время как другие – что дочь Югурты была женой Бокха. Так или иначе, но мавританского царя вполне можно было склонить к близкому альянсу, потому как он не питал никакой симпатии ни к римлянам, ни к их привычке к имперской экспансии.
Первой совместной операцией новорожденной антиримской коалиции стало нападение на крупный город Цирту. Он вот уже много лет находился в руках римлян, и Метелл использовал его в качестве своей основной базы, храня в нем собственные сокровища, обоз и захваченных пленников. Узнав, что Югурта с Бокхом заключили союз, Метелл решил не бросаться в бой, а подождать, пока цари не подойдут ближе, не удаляясь на большое расстояние от укрепленной штаб-квартиры. Затем послал Бокху подряд несколько писем и предостерег его ввязываться в борьбу Югурты, неизбежно обреченную на провал. В своем ответе ему мавританский царь намекнул на возможность мирного решения, но опять же при условии, что к Югурте проявят снисхождение. Сказать точно, пытался ли Бокх выиграть время или же действительно хотел договориться об урегулировании вопроса, нельзя.
