class="p1">Некоторые — поновее остальных, розоватого оттенка, самые старые — побелевшие. Тонкие, разной длины — белые нити-порезы, изогнутые рваные от резцов, но больше всего — точечные, оставленные вампирскими клыками.
Стальными иглами Эллиота.
Этот мудак присасывался к ее груди, как какой-то чокнутый младенец-переросток. Пил из нее кровь.
Как же я ненавидел его.
Ненавидел за всю причиненную Кэт боль. За то, что он так долго пользовался ею. Имел ее.
Как же славно, что мы убили ублюдка.
Но в шрамах, оставленных им, я сейчас не видел ничего уродливого. Наверное, все потому, что они стали ее частью. Как веснушки. Как оттенок глаз.
Они уподобились тайным посланиям, написанных волшебными чернилами — такими, что надпись можно увидеть только тогда, когда правильно падает свет. Я хотел поцеловать их. Каждый изгиб. Каждый рубец.
Ерзая и задыхаясь пуще, чем раньше, я судорожно повернул голову к дороге и попытался успокоиться. В зеркале заднего вида появился торопливо приближающийся грузовик. Я съехал на другую полосу, чтобы освободить ему путь. Фура пронеслась мимо с ревом, в ореоле дыма из выхлопной трубы. Едва она миновала, я перевел взгляд на Кэт.
Мой рот открылся, но я не выдавил ни звука.
Ни стона, ни удивленного возгласа.
Я даже выдохнуть толком не смог.
Пульс отдавался в уши барабанным боем.
Что, черт побери, происходит?
Рубашка Кэт съехала в сторону, открыв и правую грудь.
Подставив ее яркому солнечному свету.
Снег Снегович все еще храпел. Я взглянул на него. Он не сменил позы.
Дорога под нами была ровная. Никаких ухабов, никаких выбоин.
Она просто ворочается во сне.
(или какой-то мышечный спазм?)
Я повернул голову — и на этот раз подловил нужный момент: Кэт содрогнулась. Волна пробежала вверх по ее телу.
Веки Кэт были смежены, но глаза под ними отчаянно метались туда-сюда.
Ей снится Эллиот, пришло мне в голову из ниоткуда.
Снова дрожь. Губы плотно сжались и побелели. Какие-то внутренние толчки заставляли ходить ходуном ее плечи и обнаженную грудь. Мне показалось, что еще чуть-чуть — и из-под век Кэт хлынут слезы. Но разве люди плачут во сне?
Она свесила голову набок. Правый глаз распахнулся и с пугающей быстротой нашел меня: в его глубине плескался ужас.
— Кэт? — неуверенно позвал я. Мой голос был едва слышим из-за рулад, выводимых Снеговичем.
Она вздрогнула в последний раз, судорожно втянула воздух и резко села. Несколько раз недоуменно моргнула. Искра живой мысли проскочила в ее глазах.
Она опустила взгляд вниз. Ахнула. Ее брови подскочили.
— Эмм… как… как это произошло? — прошептала она.
— Не спрашивай меня, — сказал я.
Тряхнув головой, она поправила рубашку на груди и застегнула пуговицы.
— Прости. — Она вдруг с удивлением посмотрела на меня. — Это же не ты сделал?
— Нет, не я.
— Ох. Хорошо. Наверное, привидения.
— Вероятнее всего.
— Что ж, я хотя бы выспалась. Как дорога?
Непохоже, что твои сны были приятными, подумал я, а вслух сказал:
— Отличная дорога.
— Тебя в сон еще не клонит?
— Нисколечко.
Она улыбнулась и кивнула.
— Рада слышать. Я-то боялась, что ты совсем заскучаешь и уснешь за рулем.
— Нет, Кэт, скучно мне не было.
— Хочешь, я поведу?
— Не стоит. Все в порядке.
— Правда? — Она улыбнулась еще шире.
— Я пока держусь. Можешь спать дальше.
— Не хочется больше, — как-то отстраненно сказала она и, взявшись за ремень безопасности, защелкнула его в замке.
21
Через некоторое время Снег Снегович громко всхрапнул и проснулся. Закашлялся, прочищая горло, захрипел, заохал, всячески зашумел. Его куртка из дубленой кожи скрипнула, когда он повернулся.
Мы с Кэт молчали.
— Доброе утро, паломники! — громыхнул он наконец.
— Утречка, — тихо отозвался я.
Кэт повернулась в его сторону.
— Спокойно спалось? — поинтересовалась она.
— Не плохо, не плохо. Хорошо везете. У меня прям чувство, что мы не хоронить кого-то едем, а на пикничок выбрались. Такой весь медово-месячный. — Он хихикнул. — Где-то под всем этим соусом точно есть салями, хы!
— Крекеры и сыр точно сыщутся, — сообщила Кэт. — Проголодался — добудь их себе сам.
— Это не завтрак для мужика. Какой, черт побери, час? — И, прежде чем мы успели бы ответить, Снегович изрек: — Без четверти восемь, да.
— Ты носишь двое наручных часов, — заметила Кэт.
— Ну да.
— Зачем?
— Глаза-то у меня тоже два, разве нет?
— Получается, на каждый глаз — по циферблату?
— Истинно так, красотка. Так — и никак иначе. Где мы, кстати?
— Где-то на Четырнадцатой, — подал голос я. — Проехали Мохаве с полчаса назад.
— Полчаса назад, говоришь? Понятно. Конкретики, правда, не достает. — Он выглянул в окно. — А, ну вот и конкретика! Это ж Краснокаменный Каньон!
— Красивый, — заметила Кэт. — Почти как Гранд-Каньон.
Она была права. Я не особо обращал внимание на пейзаж до поры, но теперь заметил, что мы проезжали мимо крутых стен каньона — откосов дивного красного камня, столь ярких и живописных в утреннем солнечном свете. Их появление было столь неожиданным, что, казалось, они просто выросли на наших глазах.
— Мы все еще на правильном пути? — спросил я.
— А?
— Мы не проедем мимо ущелья с Броком?
— Не-а.
— Мы не пропустили поворот?
— Нет. Мы ищем стык с трассой 178. Дороги отсюда — на полчаса, не больше.
— Отсюда — куда? — уточнила Кэт.
— До ущелья Брока, очевидно же, — ответил ей в тон Снег Снегович.
— И где же это?
— Как доедем, так сразу увидите. А пока давайте-ка двигать на Сто семьдесят восьмую. Остановимся где-нибудь в Инокеме или Риджкресте, перекусим.
— Кстати, — сказала Кэт, — я умираю от жажды. Там, у тебя, должно быть несколько бутылок с водой. Наверное, на полу. Там, сам понимаешь, все рассыпалось. Не мог бы ты найти одну и передать мне?
— Ты просишь меня подать воды? — спросил Снег Снегович несколько удивленно.
— Да, ни много, ни мало.
— Хо!
— Хо-хо-хо, — отозвалась Кэт с явным сарказмом в голосе.
— Рад служить, красавица. — Под скрип кожаного жакета Снегович склонился и довольно скоро передал ей пластиковую бутылку. Она поблагодарила его, добавив:
— Можешь и себе взять, если хочешь.
— Не, спасибо. Вода в бутылках — это для богатых жопошников. Не для черни навроде меня.
Мы не нашлись с тем, что ответить ему.
Открутив крышку, Кэт повернулась ко мне.
— Будешь?
— Давай сначала ты.
Приложив горлышко к губам, она откинула голову и глотнула воды. Я смотрел, как ходит ее горло. Пока Кэт пила, один маленький ручеек миновал ее губы и скользнул по подбородку вниз, к шее, под ворот рубашки, оставив после себя влажный след.
— Эй, Сэмми-бой, следи за дорогой! — загудел Снегович.
— Прошу
