был почти идеален, но я так и не поняла, что она имеет в виду. Я разгладила складки на платье.
– И чем же вы занимаетесь в Лондоне, Эбби?
– Только что выпустилась. Сейчас решаю, хочу я работать в благотворительности или стать юристом.
Упс. Понятия не имею, зачем я ей это сказала, мы же совсем не знакомы.
Айла осмотрела меня с ног до головы.
– Уверена, родители вами гордятся. Озгюр вот скоро присоединится к семейному бизнесу.
Мне хотелось сказать, что он не особо этому рад, но я прикусила язык. Черты лица Айлы ужесточились.
– Я знаю, у него есть какой-то безумный план, чтобы поступить по-своему, – сказала она, скрестив руки.
Боже, она мысли мои читает?
– Вот почему ему нельзя отвлекаться. Будет очень жаль, если его будущее окажется за пределами Стамбула или в сфере политики. Уверена, вы понимаете, что он не вернется в Лондон в этом году. Самым замечательным его достижением будет то, что он женится на Диме и наши семьи объединятся. Семья Тара нам очень важна, у нас получится прекрасный союз. Мы, как же это сказать, равны. – Она снова изогнула бровь, осмотрев мой прикид.
Мне показалось, что я бледнею все сильнее с каждой секундой. Я вообще дышу? Грудь сдавило: меня охватывало то же чувство, что тогда на шествии.
– Свадьба у них будет роскошная. Все как они пожелают, никаких забот о затратах. Прошу меня простить, мне нужно сделать важное объявление. – Она грациозно развернулась на каблуках.
Я яростно заморгала, стоило ей уйти, пройдясь подолом платья по моим ногам. Вот мне и подтверждение слов Димы. И не просто от кого-то, а от его матери. Я ругала себя за то, что не выспросила у Оза про его отношения с Димой. Теперь, наверное, я все поняла. Им суждено быть вместе.
Боль пронзила виски, и я с силой потерла их, пытаясь стереть из памяти услышанное. Какая же я дура! Разгуливала с Озом по городу, когда он встречается с другой.
Гости захлопали; я посмотрела на сцену, на которой мать Оза взяла в руки микрофон. Гости то и дело аплодировали, слушая ее речь. Она подманила кого-то из толпы, и все трое детей вышли к ней на сцену. Я побрела дальше, поглядывая на проблески сцены между головами присутствующих. Оз стоял, скрестив руки.
К ним присоединились еще люди – Дима и двое людей старше ее. Ее родители? Девушка просияла и обвила руку Оза своей. Не знаю, что Айла Арсель там говорила, но когда она приобняла сына за талию, Дима еще крепче прижалась к нему. Потом она схватила Оза за щеки и поцеловала его. В губы. Оз не отстранился.
Сердцебиение грохотом отдавалось в ушах. Не отрывая взгляда от сцены, я попятилась, стараясь не споткнуться о чужие ноги, а потом развернулась и побежала. Координация нарушена алкоголем – я то и дело спотыкалась.
Нужны ли мне еще какие-то доказательства? Я тихо застонала. Кто я для него? Так, мимолетная интрижка, прежде чем он свяжет себя узами брака, что одобрила его семья?
– Эбби, – позвали меня. Я знала, что это Оз, но не хотела оборачиваться. – Эбби, подожди!
Он схватил меня за локоть, вынуждая остановиться.
Мои щеки горели, я тяжело дышала. Я посмотрела на Оза: его лицо было искажено болью.
– Пожалуйста, дай мне объясниться…
– Объясниться? По-моему, все и так очевидно. Как такое еще объяснить?
– Эбби, ты не понимаешь. Моя жизнь… – он облизнул губы и взъерошил волосы на затылке. Мне знаком этот жест. Он чувствует вину. Когда я заявилась в пляжный клуб, он не был рад меня видеть. Он стыдился. Испытывал чувство вины. Переживал, что его девушка узнает, что было между нами пару месяцев назад.
– Твоя жизнь что? – не знаю, почему я кричала на него. В Лондоне он мне ничего не обещал. Лиз со своим идиотским «да он тот самый, это любовь» сбила меня с толку, хотя Оз все это время был с другой. Они готовятся играть свадьбу. – Ну? Твоя жизнь что?
Около нас собралась толпа гостей, среди которых были и Дима, и его мать, и брат, и незнакомый пожилой мужчина, что смотрел на меня с презрением. Оз открыл рот, взглянул на лица своей семьи и снова закрыл его, ничего не сказав.
– Нечего сказать? Даже не назовешь мне хоть одну причину остаться? Поцелуй на лодке, тот день в Лондоне, что это вообще было для тебя? – я ждала ответа, и тишина истязала меня.
– Мы можем отойти в какое-нибудь уединенное место? – наконец спросил он.
– Нет. Если хочешь что-то сказать, говори тут.
Оз выпрямился, осмотрел лица присутствующих, но продолжал молчать.
Оз, пожалуйста. Скажи что-нибудь. Останови меня.
Молчание. Чем дольше я стояла, тем больше мне было стыдно под пристальными взглядами гостей.
– Прощай, Оз, – я развернулась и ушла.
Охранник открыл мне ворота и показал, где стоят такси. Я села в первое попавшееся и назвала водителю адрес отеля. Мне было все равно, сколько это будет стоить, я просто хотела уехать отсюда. Оз за мной не пошел, и этот поступок был красноречивее любых слов.
В номере я испустила озлобленный стон и принялась пихать одежду в рюкзак. Мне здесь не место. Это другая культура, черт, даже целый другой мир, который мне так сложно отделить от собственного. Как мне с ними тягаться, если я родилась в простой рабочей семье за чертой города в Уэст-Мидлендс? Папа моего папы работал в шахтах Южного Уэльса, пока отец Оза строил город, в котором живет. Слова «мы равны» из уст Айлы выбесили меня – я ведь прекрасно понимаю, что она имела в виду. Она считает, я охочусь за деньгами ее сына, пытаюсь пробраться в высший свет. А весь этот разговор про мечтания и побег? Пустые слова, сказанные ради того, чтобы я его поцеловала?
Глупо, конечно, не ночевать в отеле, ведь номер уже оплачен, но Лиз купила мне билет на рейс на самой заре, так что какая разница, буду я лежать тут, пялясь в потолок, или устроюсь на сиденьях в аэропорту?
Я прошла через таможенный контроль в аэропорту имени Ататюрка и быстро оглянулась через плечо, прежде чем стеклянные двери в зону вылета захлопнулись. Знакомая фигура промелькнула и тут же растворилась в толпе.
– Оз?
Поздно. Двери закрылись, и когда они снова открылись, его там уже не было. Я потрясла головой. Это не Оз. Он наверняка еще на вечеринке и отмечает помолвку вместе с остальными.
Я услышала крик где-то вдалеке. Меня позвали
