группы. Это означало, что самое правильное, как ни неприятно, бежать на звуки драки. Я пошла по среднему коридору. На полпути мне попалось окровавленное тело, увидев которое я растерянно задержалась.
Мне показалось, что это участник турнира. Но кровь была ярко-ярко-красная, а тело не в боевых кожаных доспехах, а в обычной одежде, некогда белой, а сейчас в пятнах. Судя по красному пятну на стене, его швырнули и оставили медленно умирать на полу.
Человек. Это было человеческое тело.
Непонятно. Почему здесь люди?
Из конца коридора прилетел странный звук. Похожий… на плач. Я подумала, что вообразила его себе, поскольку он звучал совершенно неуместно. Может, так исказился шум толпы или крик одного из участников, или…
Землю сотряс еще один удар, который резко вывел меня из транса – напоминание, что нельзя терять время. Я ускорила шаг и дошла до следующей арки, которая вела на другое маковое поле – более густое, целое море красного.
Плач прозвучал снова.
Не воображаемый. Очень реальный.
На другом краю поля стояла открытая дверь. Я подошла ближе. На каменной плите опять лежало безжизненное тело – совершенно очевидно, что человеческое. А рядом, одетый в такие же белые одежды, сидел ребенок.
Мысли остановились. Застыли. Замерли на этой маленькой девочке, которая съежилась возле изуродованного тела.
Вот почему моя кровь не привлекала остальных участников, даже тех, кто был голоден, – потому что здесь было много людей.
Белые одежды. Белая краска на лице. Эти люди были не случайными жертвами. И даже не добычей. Они были… интерьером. Играли роль душ, населяющих подземный мир.
Подарок. Отвлекающая деталь. Или просто штрих оформления для придания драматизма.
Девочка плакала, и слезы оставляли на ее щеках размазанные меловые полосы. Она подняла на меня взгляд и вытаращила глаза – водянисто-голубые, выглядывающие из-под засаленных прядей черных волос.
Откуда это? Во внутреннем городе Сивринажа не было таких детей. Она из человеческих кварталов?
Почему здесь – ребенок?
Оставшиеся позади звуки скрежещущего камня приблизились. Надо было идти. Идти прямо сейчас.
Я прошла несколько шагов к двери.
«Брось ее», – приказал голос Винсента.
А вместе с ним пришло эхо слов Райна, которые он произнес в первую ночь Кеджари: «Человечек, они мертвы. А если пойдешь к ним, тоже будешь мертвой».
Один прав, и второй тоже.
И тем не менее я вдруг повернула назад и присела рядом с девочкой. Она в ужасе шарахнулась от меня.
– Пойдем со мной, – сказала я. – Я тебя не обижу.
Она не сдвинулась с места, только дрожала от страха. Я поняла, что она застряла: ее придавило к стене камнем, а ногу зажало между черными мраморными плитами.
Как вообще разговаривают с такими маленькими? Сколько ей: четыре, восемь? Я никогда так близко не видела человеческих детей.
– Надо идти, прямо сейчас, – настойчиво повторила я.
Не было времени. Пол начинал подрагивать. Я схватила крохотное тельце как можно крепче и потянула.
Она закричала от боли. Сначала сопротивлялась, потом перестала, когда я высвободила ей ногу. Я прижала ее к себе, словно прося прощения, и, сама поражаясь собственному безумию, побежала.
«Ошибка. Орайя, это ошибка на нескольких уровнях. Ты так не сможешь сражаться. Ты так не сможешь уклоняться от ударов. Ты будешь двигаться медленнее. Ты в два раза сильнее пахнешь человеком. Ты теряешь рабочую руку. Оставь ее. Она все равно уже мертва».
Я пронеслась еще через три двери, уже открытые, – на каменных плитах валялись тела людей и участников турнира. По дороге мне попались несколько одетых в белое тел, скорчившихся у стены. Я не смогла заставить себя посмотреть на них.
Маки стали расти гуще. Каждый шаг замедляла листва. Запах одурманивал. Стены теперь украшала лепка: огромные глаза от пола до потолка, в глубине которых вращались солнца и звезды, – символ Аларуса, потому что смерть всегда наблюдает.
Впереди была еще одна дверь, закрытая. Свет стал ярким и лихорадочным и плясал по нам в темпе моего учащенного сердцебиения. Девочка прижалась ко мне, двумя кулачками схватившись за мои волосы, и дрожала. Оттого что она наклонилась вперед, ее голова заслонила мне боковой обзор.
Кроверожденный мужчина бросился на меня раньше, чем я успела дернуться.
Я уронила ребенка и сжалась от страха, пытаясь оттолкнуть ее с дороги и успеть развернуться, чтобы встретить атаку. Он сбил меня на пол, оскалив зубы. Удар он нанес первым. Рапира из костяной стали угодила мне в раненую ногу, я вздрогнула от боли. Вскочив из последних сил, я бросилась на него, стремясь завладеть инициативой, – но успела только начать задуманный выпад, как кроверожденный схватил меня за руку и вонзил зубы в запястье.
Я вырвалась, и капли крови попали мне на лицо. Слишком медленно. Заминка дорого мне обошлась. Противник схватил меня и швырнул об стену так, что моя спина хрустнула, ударившись о камень. Для вампира он был невысок, всего на несколько дюймов выше меня, и когда он приблизился, я уткнулась взглядом в его глаза – расширенные зрачки, очерченные красным ободком, сверкали от голода и ликования.
Время остановилось. Я попыталась раненой рукой схватиться за меч. Но двигалась слишком медленно…
Кроверожденный накренился назад.
Я резко втянула глоток воздуха. Райн отбросил от меня нападавшего, затем разрубил его смертоносным ударом меча из Ночной стали. Кроверожденный прыгнул к Райну, как умирающий зверь в последних конвульсиях. Раны на его руках задрожали, когда их окружила красная дымка магии крови. Райн был ранен. Кроверожденный сможет управлять и его кровью.
Райн нанес еще два удара, но кроверожденный ответил с такой силой, что Райна отнесло в стену. Но он все же крепко схватил противника за руки, не давая вырваться, – и открыл спину кроверожденного, подставив ее мне.
Райн встретился со мной взглядом поверх плеча противника: «Давай!»
Я изо всех сил воткнула меч кроверожденному в спину, погрузив до самой рукоятки. Проткнуть сердце я умела даже со спины.
Мужчина осел.
Райн отпустил тело, а я попыталась высвободить оружие. Он окинул меня взглядом.
– То есть помогать ты все-таки умеешь, – сказал он, поворачиваясь к двери. – Идем. Я видел впереди языки пламени. Возможно, это Мише. Думаю, мы близко к… Куда тебя понесло?!
Я не слушала. Девочка уже наполовину прошла маковое поле. У нее была сломана ножка – сейчас, когда она попыталась от меня убежать, это стало очевидно. Я схватила ее, пробормотав какие-то извинения, и побежала обратно к Райну, который смотрел на меня, вытаращив глаза.
– А это еще зачем?!
Он произнес это так, словно я только что подарила ему розовую игрушечную собачку.
