прыгнула на него.
У меня был один удар. Надо было коснуться его кожи, пока он не успел ответить.
Он не ожидал яда и отшатнулся, ахнув от боли, когда ему начало разъедать первую рану на руке. Наша стычка немедленно переросла в дикий хаос: он заставлял себя не отступать, хотя яд жег ему кожу, а я терпела ожоги, появляющиеся у меня на ладонях от его звездного света, когда я пыталась зажать его руки.
В другой ситуации я бы попыталась как можно глубже вонзить клинок ему в грудь. Сейчас это было невозможно. Не было времени, дистанции, пространства для замаха, чтобы нанести мощный удар, который достал бы до сердца. Но маленькими укусами я его пожирать могла. Пусть яд медленно делает свое дело.
Раненый или нет, он был крупнее меня. Я прижала его к земле и прошлась по всему телу, взрезая в доспехах одну отметину за другой. Но это продолжалось всего пару минут, а потом он меня сбросил. Я упала спиной на песок.
От удара перехватило дыхание, отдышаться я не успела, он навалился на меня и пригвоздил к земле. Мне едва удалось опустить левую руку, и сейчас она была зажата между нашими телами. Я задыхалась и не могла шевельнуться. Он схватил мою правую руку и с силой дернул вверх – раздался жуткий треск.
– Я всегда относился к тебе с симпатией, – проговорил он, тяжело дыша.
– И я к тебе, – сказала я и извернулась левой рукой так, чтобы клинок ушел в его внутренности.
У Ибрихима расширились глаза. Он приоткрыл рот – может, хотел что-то сказать, но из слюнявых губ вылетел только бессловесный стон. Яд действовал быстро, только шипела, растворяясь, кожа. Мне тоже проело руку там, куда капнула его кровь.
Я стряхнула его с себя. Он был жив, но почти без сознания, только хватался за брюшину. Она превратилась в отвратительное месиво рваной кожи, гноя и крови.
Я схватила его за руки и поволокла. Какой же он был тяжелый! Я подтащила его к плите и бросила на нее.
Позади открылась дверь, но я смотрела вниз, на Ибрихима. Его голова перекатилась на щеку, щелки глаз приоткрылись и встретились с моими.
Он будет жить. Жалким и еще более убогим, чем раньше, но будет жить. Надо кончать с этим.
Должно было получиться легко. Я убивала бессчетное количество раз. Не знаю, почему я вдруг замешкалась, когда Ибрихим поднял на меня взгляд. Может, мы всегда видели друг в друге нечто общее, пусть даже и не признавались.
– Прости.
Это слово слетело с губ без моего разрешения, когда я уже готова была взрезать ему грудь.
Но не успела я опустить клинок, как земля затряслась. Оглушающий стон наполнил уши.
Я вскинула голову и успела увидеть, как рушатся стены.
Глава девятнадцатая
Чудом увернувшись от падающей каменной глыбы, я нырнула в дверь. Стены ходили ходуном. Не просто рушились. Я поняла, что они – движутся.
И тут я чуть было не расхохоталась. Ну конечно. По легенде, царство Аларуса находилось в вечном движении. Дорога к благонравию переменчива, и поэтому дорога к загробной жизни такова же. Если это испытание было призвано представлять подземный мир, изменчивый лабиринт был еще одним рубежом, который предстояло завоевать.
Я побежала. Крошился камень, смещался пол, и было неизвестно, сколько у меня есть времени до того, как мой путь будет окончательно перерезан. Туман здесь был гуще. Странный запах тоже стал сильнее – тот сладковатый душок.
Решения приходилось принимать на одном нутряном чутье – влево, вправо, вправо, влево, вправо, влево. Очередной раз завернув за угол, я резко затормозила, увидев еще одну дверь. На этот раз у гравированного Аларуса были широко открытые глаза и пучок цветов в руке. Красиво – хотя времени оценить не было: перед дверью стояла Киретта, тенерожденная.
Ни я, ни она не стали медлить.
Мы столкнулись одновременно – мое тело врезалось в ее тело, а ее магия окружила нас. Во время последнего испытания я получила этой магии не в полную силу. Меня окутал зеленоватый дымок. Боль взорвалась в затылке, магия расколола ум.
Киретта вцепилась в меня когтями, но я столкнула ее на землю. И плотно сомкнула веки.
«Не смотри на нее. Не слушай ее».
«Открой глаза, – прошептал у меня в мыслях монотонный голос. – Посмотри на меня, красавица. Посмотри на меня».
Нет. Если Киретта настолько хорошая заклинательница, как предупреждал Винсент, на таком расстоянии она сможет меня зачаровать. Дар ментальной магии тенерожденных был опасен, как оружие.
Мне потребовалось сильно сосредоточиться, чтобы удерживать ее на земле и одновременно сопротивляться ее зову.
Магия тенерожденных была открытым проходом: они контролировали дверь, но коридор сквозь нее шел в обе стороны. Я пробилась через ее посторонние мысли и обратила мысленный взгляд в другой конец коридора, который нас соединял.
Боль. Голод. Она была ранена. Слаба. Безрассудна. И я увидела, насколько неаккуратно из-за этого отчаяния она работает. Она лучше меня умела применять магию, но сейчас я лучше сражалась – и отчетливо видела, что она меня недооценивала.
Я позволила ей думать, что она победила. Для этого надо было ослабить ментальные стены. Безвольно откинуть назад голову. Приоткрыть глаза. Ее взгляд, гипнотический, завораживающий, был так близко, что даже эту долю секунды я вынесла с трудом. По ее губам поплыла довольная улыбка.
И тогда я воткнула кинжал ей в шею.
Яд начал действовать мгновенно. Внезапная вспышка мучительной боли успела пронестись у меня через сознание, прежде чем я отключилась от Киретты, разорвав нашу ментальную связь. Она схватилась за горло, оставшись лежать на полу, который колыхался и ходил волнами вместе с движущимися стенами. Она еще пыталась дышать и встать на ноги, когда я втащила ее на каменную плиту. Не дожидаясь, пока Киретта придет в себя, я ринулась в дверь.
Меня встретила стена опьяняюще сладкого запаха.
Я очутилась на маковом поле. Над цветами – бескрайним пространством кровоточаще-красного цвета – мягким пологом висел густой белый туман. Позади меня грохотало эхом скрежетание камней, но здесь было зловеще тихо. Цветочный ковер покрывала легкая рябь света.
Маки – цветы мертвых. Если оставшиеся позади коридоры символизировали путь вниз, то здесь был порог потустороннего мира. Передо мной стояли четыре сводчатые серебряные двери, за каждой начиналась дорога и быстро терялась в серебряном тумане. Впереди звенели удары стали о сталь, а душераздирающий грохот говорил, что от падающих камней уклоняться еще придется.
Видимо, я была в хвосте
