делу вашего мужа появились новые обстоятельства. Возможно, ему понадобятся ваши показания.
У меня екнуло сердце. Неужели?! Неужели наконец-то забрезжил просвет в нашей беспросветной тьме? Схватив сумку, я помчалась в Следственный комитет, не чуя под собой ног.
Когда вошла в кабинет, с трудом узнала Игоря — таким бледным, измученным он был. Исхудавший, заросший щетиной, со следами от наручников на запястьях. Но в серых, усталых глазах по-прежнему теплилась любовь. Наша любовь, не сломленная пытками и неволей.
— Игорь, родной мой! — только и смогла выдохнуть, прежде чем броситься ему на шею.
Он стиснул меня в объятиях, зарылся лицом в волосы. Шептал сбивчиво, горячо:
— Мариша, солнце мое… Как же я скучал, как ждал тебя! Верил — ты меня не оставишь, не предашь.
Из глаз хлынули слезы, я всхлипывала, целуя его небритые щеки, касаясь губами висков.
— Конечно, не оставлю. Да я ради тебя на все готова пойти, лишь бы ты был на свободе!
Следователь неловко кашлянул, привлекая наше внимание. Я с усилием оторвалась от Игоря, повернулась к нему.
— В общем, так, Марина Сергеевна. Появились новые улики по делу вашего супруга. Те люди, на которых он указывал — Власов и его сообщники — дали признательные показания. Полностью подтвердили свою вину и то, что Игорь Петрович не причастен к их махинациям. Поэтому мы приняли решение его освободить. Сейчас только оформим документы — и можете быть свободны.
У меня потемнело в глазах. Господи, неужели не сон? Неужели свершилось чудо, которого мы так долго ждали?
— То есть как — свободны? — голос дрожал, никак не получалось взять себя в руки. — Вы хотите сказать… Игоря полностью оправдали? Он может идти домой?
— Совершенно верно, — кивнул следователь, пряча глаза. Видимо, ему было неловко за то, что произошла такая ужасная ошибка. Что невиновного человека столько времени продержали за решеткой. — Приносим свои извинения за доставленные неудобства. Как только выпишем постановление об освобождении — можете быть свободны.
Словно в тумане я смотрела, как он вышел, как принес какие-то бумаги, протянул их Игорю на подпись. Тот пробежал глазами текст, размашисто расписался. И вот мы уже стоим на улице — растерянные, ошеломленные свалившимся счастьем.
— Неужели все? Неужели мы дождались? — все никак не могу поверить, смотрю на Игоря как на чудо.
Он притягивает меня к себе, целует — долго, самозабвенно. Небритые щеки колются, но мне все равно. Главное — мы снова вместе. Снова одно целое, единый организм.
— Дождались, родная. Ты дождалась. Если б не твоя любовь, не вера в меня — ничего бы не было. Сгинул бы я на зоне, сломался. А так — выдержал. Потому что знал — ты рядом. Всегда рядом, что бы ни случилось.
Я тихонько всхлипываю, щекой прижимаясь к его груди. Стучит, родное сердце. Бьется, не замолкая ни на секунду. Столько всего позади — боль, унижения, бесконечные злоключения. А впереди — только он и я. Наша семья, наша любовь. Теперь уже ничто не сможет нас разлучить.
— Пойдем домой, — шепчу, сплетая наши пальцы. — Я так скучала по тебе, так ждала. Теперь у нас будет много времени наверстать упущенное. Начать все заново, с чистого листа.
— Пойдем, — улыбается, и на миг мне кажется, что не было всех этих страшных месяцев. Что мы просто долго не виделись, и вот — счастливое воссоединение. Словно не было ни тюрьмы, ни лжи, ни предательства друзей. Остались только мы — Игорь и Марина. Абсолютно счастливые, абсолютно влюбленные.
Возле дверей Следственного комитета нас поджидал сюрприз. Вернее, человек из прошлого — Саша. Тот, кто все это время якобы помогал, вытаскивал Игоря. Хотя на самом деле только путался под ногами, мешал.
— О, голубки! Поздравляю с освобождением! — он картинно взмахнул руками, широко улыбаясь. Обнял Игоря, похлопал по плечу. — Рад за тебя, дружище. Наконец-то закончился этот кошмар.
Я невольно поежилась. Было в Саше что-то неприятное, фальшивое. Змеиное какое-то. Он тут же повернулся ко мне, окинул плотоядным взглядом.
— Ну что, Мариш, вот мы и добились своего, а? Вытащили твоего ненаглядного. Помнишь, сколько я сделал, скольким для вас пожертвовал? Считай, в неоплатном долгу вы теперь передо мной. Особенно ты.
Я похолодела. Это еще что за новости? Какой такой долг? За что благодарить? За пустую болтовню и бестолковую беготню?
Резко отстранилась, стряхнула его руку. Процедила сквозь зубы:
— Саша, прекрати. Никто тебе ничего не должен. Ты, конечно, помогал, спасибо. Но не тебе решать, кому и чем я обязана. Игорь — мой муж. И люблю я только его. И вытащила его тоже я — своей верой, своей любовью. Уж прости, что разочаровала.
Приятель будто споткнулся, осекся. В глазах мелькнули растерянность, обида. На скулах заиграли желваки.
— Ну и дура, — бросил зло, разворачиваясь, чтобы уйти. — Не видишь своего счастья. Ладно, прощевайте. Больше не увидимся.
Мы с Игорем только головами покачали. Ну и слава богу, что не увидимся. Такие "друзья" нам даром не нужны. Сами справимся — и с бедами, и с напастями. Лишь бы любовь не угасла, лишь бы верность не дала трещину.
36
Мы с Игорем шли домой, не замечая ни усталости, ни пронизывающего ветра. Рука об руку, плечом к плечу — будто по ниточке, протянутой от сердца к сердцу. Молчали, боясь спугнуть хрупкое, зыбкое счастье. Только переглядывались, сжимали пальцы покрепче. Мол, ничего, родной. Теперь все будет хорошо. Мы вместе, мы смогли.
Дома, едва за нами закрылась дверь, остатки напряжения схлынули. Мы стояли в прихожей и хохотали как сумасшедшие, обнимая друг друга. Целовались жадно, неистово, будто в последний раз. Игорь подхватил меня на руки, закружил по комнате.
— Господи, Мариша, неужели это не сон? Неужели мы и правда выстояли? После всего, что было…
Я только счастливо всхлипывала, утыкаясь носом ему в шею. Вдыхала знакомый, родной запах — хвои, мороза, едва уловимого одеколона. Сколько раз мечтала, сколько представляла себе этот момент! И вот он наступил. Немыслимо, невероятно — но мы снова здесь, снова дома.
— Выстояли, Игорь. Назло всем врагам, всем завистникам. И глупостям нашим назло — представляешь, как по дурацки все началось? Моя ревность, твоя гордость. Чуть не угробили сами свое счастье! Ох, дураки…
Он со смехом чмокнул меня в макушку, опустился на диван. Усадил к себе на колени, обнял покрепче.
— Это точно, дураки. Слепцы в поводырях у собственных страстей. Надо же было так вляпаться! Но знаешь… Может, оно и к лучшему. Словно плавильный котел прошли, переплавились заново. Теперь уж точно
