куда?
Я намереваюсь спросить об этом позже, потому что мы ровняемся с полицейской машиной, а я съезжаю плавно по кожаному сидению вниз.
— Ты чего? — хмуро бросает на меня удивленный взгляд Миронов. — Тебе плохо?
— У меня … эмм… пятка чешется, — забираюсь практически под панель.
Выражение лица моего преподавателя мне не видно, но уверена, — он считает меня двинутой.
Я бы точно так считала.
Когда движение его машины становится оживлённее, понимаю, что мы выехали на дорогу.
— Больше не чешется? — не поворачивая головы, интересуется доцент. Его голос звонкий с примесью насмешки. Я его забавляю?
Илья Иванович приподнимает вопросительно бровь.
Вообще, у меня чешется.
Но в другом месте.
Чешется язык, чтобы спросить куда мы все-таки так уверенно направляемся, потому что продвинутый навигатор Миронова молчит, но зато тишину салона разбавляет ненавязчивая бубнежка ведущего радио.
— Спасибо за беспокойство, Илья Иванович, — улыбаюсь и припечатываюсь к спинке кресла. Мой преподаватель резко забирает внимание у дороги и всматривается в мое лицо.
— Ну-ка, повтори, — настойчиво просит.
О чем он?
Что ему повторить?
Слова благодарности? Это у него, типа, фетиш такой? Что происходит?
— Что, Илья Иванович? — не понимаю.
Вновь прислушивается, встряхнув головой.
— Извини. Не забивай голову, — проводит рукой по волосам.
А чего он?
Поджав губы, отворачиваюсь и смотрю в окно.
И … открываю рот…
Невероятно…
В груди восторженно екает.
У меня сбивается дыхание.
Припадаю носом к стеклу.
Ловлю, ловлю, ловлю мимо проносящиеся огни…
Мои зрачки суматошно носятся по подсвеченным высоткам, огромным ярким вывескам и украшенным дорожным столбам.
Ночная Москва…
Я никогда ее не видела …
В груди зажигается радость. Наивная радость. Как в детстве, когда в центре нашей деревни устанавливали городскую новогоднюю елку, и мы всем селом выходили на нее поглазеть. Тогда она мне казалась невероятной: большой, волшебной, сказочной. Так и сейчас я смотрю на мерцающую, яркую, пестрящую, неспящую, живую, обещающую, дарящую надежды и будущее Москву. Волшебная. Как новогодняя елка…
Я живу в Москве уже четыре года.
Четыре года, за которые я ни разу не была на Красной площади и не бросала монетку на Нулевом километре. Не видела Ленина и не прогуливалась по рядам ГУМа. Не пила горячий чай на Центральной ярмарке и не была в Третьяковке. Не поднималась на Останкинскую башню и не знаю, почему пруды называют Чистыми…
Я вижу столицу из окон вагонов метро…
Как крот.
Как муравей.
А она… она невероятная. Самобытная, гордая и принимающая… Таких, как я, таких, как тот парень с термо-сумкой из доставки еды, как тот водитель каршеринга или как та девушка с зелеными волосами.
Мне скоро двадцать два года и сейчас, сидя в шикарной машине, глядя на расстилающиеся красоты Москвы, — самое время загадать желание, чтобы мой новый год был таким же ярким, успешным и потрясающим!
Крепко зажмуриваюсь, сжимая кулачки.
Сделано!
Глава 21. Не Москва-Сити Миронова
— Не Москва-сити, конечно, — цокает. Сложив руки на груди, наблюдаю за отвисшей челюстью студентки, бесцеремонно расхаживающей по моей квартире в новостройке элит-класса.
Её обалдевшее выражение лица, возникшее при попадании в мое жилище, спустя пять минут театрально сменилось на деланно огорченное. И вкупе с острым языком меня она забавляет.
Еще находясь в баре, я смерился с тем, что мой вечер безвозвратно потерян, но, когда на парковке в меня врезался гоп-браток в безразмерной куртке из девяностых, оказавшийся впоследствии моей нахальной студенткой, я воспрянул надеждой, что эту ночь еще можно спасти.
Я не собирался тащиться на улицу вместе с толпой, чтобы умиляться фейерверку в честь Колесниковой. Но отказать Любе в день ее торжества было сложно и не по-джентельменски. Сейчас же я благодарен ей и своей тачке, которая при первых залпах начала безбожно орать и насиловать мой брелок. Если бы в тот момент я не оказался на парковке, возможно, позже я оказался бы зажатым благоухающим дорогим парфюмом телом завкафа.
— Ну уж конечно, — развожу руками в стороны. Куда мне до Москва-сити?! Еще ворочать и ворочать своими теплонасосами!
Зажевав улыбку, девчонка опасливо разглядывает стеклянную стену, внутри которой сверху вниз стекает вода. Этот водопад мне тоже по фану.
— Нравится? — спрашиваю.
— Видела и лучше, — небрежно изрекает, подавив смешок.
О, ну естественно! Ее внешний вид прямо вопит, что девчонка не вылазит из апартаментов башен Москва-Сити. В особенности выглядывающие из-под дутой целлофановой куртки брюки, сообщающие, что Москва-Сити ей светит только в качестве швейцара, открывающего двери парадной.
Стягиваю губы в усмешке.
На что я надеялся, когда притащил свою студентку к себе домой?
Поначалу ни на что.
Но меня удивило, что поздней ночью рядом с моей тачкой разгуливает моя студентка. И в ее сказки о том, что она отдыхала в баре с какой-то там подружкой, где средний чек составляет сумму её ежемесячной стипендии, помноженной на восемь, я искренне не верю. Как и в то, что она живет в общаге. О чем, кстати, я собираюсь выяснить в понедельник. Поэтому ее нахождение возле мое тачки не случайно. А вот что эта прохиндейка задумала, я собираюсь узнать.
Тащить к себе я ее не планировал. Но представление с обмороком было достаточно убедительно, чтобы решить, что и в этом эта авантюристка решила подыграть.
Бросать среди ночи девушку, у которой, очевидно на меня какие-то планы, я не воспитан. Тем более об этих планах я собираюсь в скором времени разузнать.
— Ого! Это плазма такая? — вспыхивают восторженно ее кристальные глаза. Сейчас в них отражается ночная подсветка гостиной, делая их искрящимися темно-синими турмалинами.
Гордо кивнув, расправляю плечи. Хрен знает, но отчего-то мне амбициозно показать, что на всё эту роскошь я заработал сам.
— Решили сэкономить на билетах в кинотеатр, Илья Иванович? — закусив губу, отворачивается.
Это она намекает на размеры экрана телека или прямым текстом сообщает о моем скупердяйстве?
Этой нахалке не помешало бы подрезать язык.
Но цепляет меня даже не это.
Интонация, с которой она каждый раз произносит мои имя и отчество.
Я решил, что в машине мне показалось.
Эти звонкие хитрые нотки… Я их уже где-то слышал… И от кого-то…
Илья Иванович…
Какая-то чертовщина, но, когда она ко мне обращается, меня перебрасывает в квартиру чокнутой гадалки, с которой я не собираюсь больше иметь ничего общего и выдернуть эту корявую страницу своей жизни под корень.
Выдернуть
