Он летит по расширяющейся спирали, с наклоном, так что мне не приходится изворачиваться, чтобы видеть расстилающиеся под нами земли Нового Дрэнта, светлые линии дорог и огненно-рыжие извивы отражающих солнце рек, мигающие окнами домов поселения, стелющиеся под ветром травы, разлапистые маковки деревьев.
Страна похожа на вышивку на ковре. С высоты такая маленькая. Незнакомая. Я крепче прижимаюсь к Элору. Он нечасто взмахивает крыльями, больше поддерживая себя магией. Он не позволяет ветру бить меня, донимать на его загривке. Летит быстро. Элор горячий, согревает своим теплом, но внутри мне так холодно. И всё плывёт перед глазами. Мне хочется плакать. Рыдать.
Я держусь. Я изо всех сил держусь, но слёзы срываются, скользят по щекам, капают на золотые чешуйки, так красиво мерцающие в лучах опускающегося за горизонт солнца. Мне хочется кричать, но когда я размыкаю губы, не могу выдавить ни звука.
* * *
Полёт… драконы созданы для него. Полёт помогает отстраниться от лишних мыслей и чувств. Успокаивает. И пусть мои крылья сейчас не задействованы, я ощущаю каждое движение мышц Элора, словно сама лечу. Слышу свист ветра. Ощущаю бешеную скорость полёта. Бескрайнее небо над нашими головами, меняющее свой окрас на яростный оранжевый, переплавляющийся в глубокую синеву, в благородную тьму фиолетового цвета. И в этой сгустившейся до черноты бесконечности открываются тысячи сияющих глаз — звёзды.
Земли Нового Дрэнта проносятся под нами — цветастый, хаотичный ковёр. Наша с Элором магия невидимыми потоками изливается на него, пропитывает. Потребуется не один год, чтобы земля запомнила новых хозяев и другие драконы инстинктивно ощущали, чья это территория. Пока она ничья. Мы к ней не привязаны… Привяжемся ли когда-нибудь? Будем ли мы с Элором летать здесь вместе достаточно долго, чтобы это произошло?
Эту горчащую мысль я отбрасываю. Пусть полёт будет единственным ощущением сейчас, единственной осознанной мыслью.
Мы летим.
Хватило бы небольшого, чисто формального полёта, но Элор идёт на полный облёт. И продолжает его дальше, дальше, дальше: мы летим в ночь, в усыпанную искорками огоньков бесконечность, пропитанную ароматом корицы…
Чешуйчатый загривок подо мной греет, ощущение полёта успокаивает, темнота прокрадывается в сознание. Вяло, отстранённо я понимаю, что мышцы наливаются тяжестью приближающегося сна. Пытаюсь бороться, но сил нет, да просто не хочется. Золотая чешуя так нежно тепла. Хорошо уткнуться в неё лбом, закрыть глаза и в полной темноте нестись куда-то под шелест ветра. Я проваливаюсь в темноту без ощущений, выныриваю в темноту, где тепло и свистит рассекаемый крыльями ветер. Ныряю. Выныриваю. Ныряю, выныриваю… ныряю…
Лёгкий толчок выбрасывает меня из полудрёмы. Тяжёлое тело всё так же распластано на загривке. Тихо. Мы не летим, застыли на месте. Элор стоит на земле. Мои веки тяжёлые, словно слипшиеся, разомкнуть их так невыносимо тяжело. Сквозь ресницы пробивается свет фонарей. Смутный образ дворца. Веки тяжёлые-тяжёлые. Смыкаются. Мысли неповоротливы: кажется, мы прилетели.
Горячие чешуйки подо мной начинают остывать и уменьшаться. Но я не соскальзываю, не падаю со спины Элора, даже когда он полностью принимает человеческую форму. Он лежит на газоне. Я — на нём. И нет сил и желания поднимать такие тяжёлые руки и веки. Я отчаянно пытаюсь спрятаться во сне: от пробуждения, от необходимости двигаться, от желания узнать, что сделает Элор.
Изогнувшись, он выползает из-под меня, и я боком соскальзываю на газон. Подол неудобно опутывает ноги.
«Разбудит или донесёт?» — вопрос тяготит сердце, мешает векам окончательно слипнуться, а мне провалиться в такую блаженную темноту.
В полудрёме время движется иначе, оно растягивается в бесконечность, рвётся на мелкие отрезки, и я не знаю, как скоро Элор подталкивает руку под моё плечо и притягивает меня. Голова оказывается на его груди, я вдыхаю аромат корицы, рыжие волосы щекочут ноздрю.
Приподнявшись, Элор крепче прижимает меня к себе, подхватывает свободной рукой под колени. Я дёргаю откинутую в сторону руку, и ладонь ложится ему на плечо, пальцы будто сами царапают камзол, пытаясь зацепиться. Это мешает снова заснуть. Часть меня отчаянно кричит, что нельзя трогать Элора рукой, нельзя обвивать его шею, чтобы он не подумал, что я нуждаюсь в нём, хочу зацепиться. Эта часть требует расслабить руку и нормально притворяться спящей. Другая часть меня успокаивающе шепчет, что я имею право расслабиться и позволить донести себя до постели. Третья пытается заставить голову решить, в чьей постели я сегодня сплю, одна ли… Мысли напоминают облака, наполнившие небосклон моего потемневшего, скатывающегося в сон сознания, медленно проплывают. Вспыхивают образами: Элор куда-то несёт меня.
Темнота…
Я обнимаю Элора за шею, а он несёт меня по освещённому коридору.
Темнота…
Элор несёт меня по коридору…
Темнота…
Он стоит возле своей кровати.
Темнота…
Меня опускают на мягкий пушистый мех. Расправляют подол. Смотрят.
Тяжкий вздох Элора.
И меня накрывает его крыло.
Темнота, наконец, опутывает успокоившееся сознание.
* * *
— Неспящие… — последний выдох. Стекленеющие глаза Халэнна.
Боль и крик.
Мой вопль сразу захлёбывается — меня прижимают к обнажённой груди. Корица и раскалённый металл. Темнота под окутывающим меня крылом. Сильные руки, мех везде. Я дрожу в крепких объятиях Элора, меня колотит от ужаса, сознание рвётся на множество частей. Абсолютный щит трещит. Эмоции бушуют ураганом, выплёскиваются, ломают.
Они сильнее. И щит не выдерживает. Я ощущаю, как нарушаются его непроницаемое плетение, этого достаточно, чтобы связь избранных установилась окончательно. Всё во мне застывает. В ужасе. И прислушивается. Ждёт. Но ничего не происходит. Связь не устанавливается. Мне только страшно после кошмара.
Глава 22
— Мы в Новом Дрэнте, — шепчет Элор, гладит меня по покрытой чешуйками спине. — Ты в безопасности, я тебя защищаю. Ты здесь…
Моё дыхание кажется сипением умирающего. Обычно после кошмара я вставала и действовала, а сейчас не получается, я опутана горячими крыльями, утопаю в мягкости меха.
— Это кошмар, — Элор держит меня. Гладит. — Это кошмар. Он закончился. Закрывай глаза, поспи ещё, тебе нужно отдохнуть.
На мне нет абсолютного щита, но я практически ничего не ощущаю, кроме собственного страха, ноющего сердца и горечи. Не слышу отголосков чужих эмоций, словно ни на этом этаже, ни ниже, ни выше никого нет, ни единого живого существа. Здесь беспросветно темно.
— Неспящие… — мой хриплый голос не мужской, и не женский — где-то посередине. — Надо устроить им ловушку…
— Поспи…
— Они могут напасть в любой момент, — сиплю я.
