— На вокзал, — сказала я.
И сердце моё обливалось кровью.
«Ты всё делаешь правильно» — сказала я себе — «Всё делаешь правильно». Потому что, зачем мне Клим? Чтобы до конца своих дней жить в этой деревне? Чтобы постоянно натыкаться на враждебность его матери? Чтобы никогда больше, больше никогда не вернуться в космос?
Всё это было так, но на вокзал я прилетела вся в слезах.
40. Дома.
Космолёт развернулся над мозаичным куполом главного вокзала агломерации Венеры и плавно подплыл к одному из его шлюзов.
— Дорогие пассажиры, мы прибыли, — вежливо улыбаясь сообщила стюардесса в алом форменном костюме, прошу вас не забывать личные вещи…
Пассажиры принялись выходить. За исключением двух трёх солидных господ, очевидно, путешествовавших по делам, весь космический корабль был занят туристами с Земли, накопившими денег на роскошный космический отдых. Все они были в весёлом, приподнятом расположении духа, все — кто удачно, кто не очень, — обряжены по венерианской моде, все смеялись и оживлённо обсуждали грядущие развлечения. На их жизнерадостном фоне я чувствовала себя особенно одинокой и потерянной. Я была одна, и мне казалось, что так будет и дальше, ведь я не сообщала что возвращаюсь в космос ни Карензе, ни Эбрелу. У меня был, конечно, неясный план заявиться к Эбрелу домой, и… И дальше не знаю что. Я не представляла, что я могу ему сказать. Я, на самом деле, не особенно то к нему и хотела.
Но мне не пришлось ни принимать решение, ни искать станцию, ни самой что-то объяснять. Эбрел ждал меня. Я увидела его сразу, как вышла из космического корабля. Он стоял среди толпы встречающих, элегантный, прямой, напряжённый, в руках у него был огромный букет алых роз.
— Какая ты простушка, — усмехнулся Эбрел, окидывая взглядом мой земной наряд, — Простушка-пастушка. Тебе не идёт.
Он вручил мне букет, и потянулся поцеловать. Но ему мешали шипы и розы.
— Да ещё и такая колючая.
Он властно отвернул букет вниз, и с силой приложился к моим губам.
— У тебя там — всё? На Земле. С тем парнем. Действительно всё? — спросил Эбрел сиплым шёпотом.
— Всё, — подтвердила я.
Я не стала размышлять над тем, как Эбрел узнал, чем именно я занималась на Земле. Мало ли откуда он мог узнать, — я ведь и не таилась. Да, хотя бы, та же Фелиция могла ему об этом рассказать, она ведь видела Клима вместе со мной в доме Карензы.
— Я отвезу тебя в магазин, — сказал мне Эбрел, — не могу видеть тебя такой.
И это был тот самый момент, когда я могла бы очертить границу моих отношений с Эбрелом. Я должна была сказать ему «нет». Нет, я не поеду с тобой в магазин, я ещё за тобой не замужем. Ты можешь спонсировать мои выступления, можешь организовывать концерты — потому что богатые люди так или иначе меценатствуют, помогая молодым талантам, это хороший тон. Но одежда — это слишком личное. Я не могу принять её даже в дар, не говоря уж о том, чтобы идти вместе затовариваться в магазин. Я ведь не содержанка.
Но ничего подобного я не сказала. Я бросила Клима, я устала сопротивляться Эбрелу. Я хотела, наконец, оказаться в привычной реальности, в стабильной, безбедной жизни, такой какая была у меня на Уране.
— Хорошо, — сказала я Эбрелу.
Через час я выходила из магазина, одетая в элегантный зелёный костюм с широким отложным воротничком из очень тонкого кружева и высокой талией. На голове у меня была маленькая шляпка, сложной, футуристической формы, на руках перчатки, на ногах — изящные, скромные туфельки, коричневого цвета. Остальные мои вещи отправились прямиком на мою новую квартиру. А через полчаса, наспех перекусив в каком-то кафе, в эту квартиру отправилась и я.
Я не смотрела, куда меня везёт Эбрел. Я пыталась поймать ощущение что я дома, что я, наконец, в космосе. Что я хорошо одета, что после стольких месяцев я, наконец, выгляжу достойно. Но мне мешал пристальный взгляд Эбрела, который меня, буквально буравил, и не давал расслабиться.
— Вот мы и прилетели, — сказал Эбрел.
Такси пристыковалось к «Неаполису» многоквартирной станции.
— Здесь два этажа, — говорил Эбрел, показывая мне моё новое жилье, — шесть комнат: спальня, кабинет, гостиная, столовая, комната для гостей, комната для репетиций. Свой собственный шлюз. Никто никогда не узнает кто к тебе прилетает и улетает, это очень удобно, — с усмешкой добавил он.
— Здесь кто-то жил? — спросила я, разглядывая корешки книг, многие из которых были потёртыми, и явно побывали в чьих-то руках.
— Конечно, это квартира Севелена, — сказал Эбрел.
— Севелена? — ужаснулась я.
— Ты такая лапочка, когда боишься, — Эбрел ущипнул меня за щеку. — Всё в порядке. Полиция уже разрешила мне пользоваться этой квартирой. Потому что на самом деле это моя квартира, я её покупал. Деньги у Севелена были, он богаче меня. Но он никогда своими деньгами не пользовался. Мне самому приходилось всё для него покупать.
— Но вдруг Севелен сюда вернётся!
— Он может вернуться сюда с такой же вероятностью, как и в любое другое место, — холодно сказал Эбрел, — не думай, что я тут бросаю тебя на растерзание. Я купил трёх роботов охранников, самых дорогих, какие только есть. Идём, покажу.
Эбрел провёл меня в комнату для репетиций — это была та самая комната, которую я видела на фотографии в газете. Только сейчас в ней, кроме рояля, полок с нотами и бархатных портьер, находились ещё и три человекообразные фигуры. Три робота, похожие на рыцарей в тёмных доспехах. У этих рыцарей были мощные, длинные руки и маленькие, недоразвитые головы.
— Еле выбил разрешение на них, — с ноткой довольства в голосе сказал Эбрел, — полиция была согласна только на одного, максимум на двух. Три, на их взгляд — это уже личная армия. Но я убедил их что для такого сокровища как ты нужно именно три робота.
— Спасибо, — сказала я Эбрелу.
— Не за что, — милостиво кивнул мне он, — всё для тебя.
Эбрел остановился и посмотрел мне в глаза. Губы его дрогнули в странной полуулыбке, и я поняла, что что-то сейчас будет. Будет то, что обычно следует после того как мужчина покупает вам одежду и привозит вас в своё жилье. Не могу сказать, что я была к этому как-то готова, максимум, что я сейчас испытывала, это покорность. Эбрел положил мне руку на талию, и я повторила его жест. Мы стояли обнявшись, а потом Эбрел поднял другую руку и указательным пальцем коснулся моих губ.
Я дёрнулась, — совсем как тогда, с Климом. Не со зла, не от отвращения, а потому, что это был единственный знак близости Клима ко мне, мне не хотелось, чтобы кто-то его повторял. Эбрел тот час меня выпустил.
— Ну ладно, — фыркнул он, — оставайся. Располагайся. Завтра у тебя урок музыки.
41. Урок.
Следующим утром я, одетая в сногсшибательное платье из бледно-зеленой, летящей ткани, на плотном шелковом чехле, стояла у рояля. За клавишами сидел пожилой господин, выглядевший как типичный, даже карикатурный музыкант, — в бархатном фраке, с бантом на шее, и копной буйных седых волос. Старичка звали Вениамин Болотов, он был учителем музыки, его нанял мне Эбрел.
