Книга Избранница Дикой Охоты - Мари Дюкам

— Я жду тебя в Тодбурге. Даю неделю, а потом сожгу этот лес дотла.

Я оглянулась, но всадники пропали, словно их и не было, а нас укрыл как будто параллельный мир, где зима осталась лишь воспоминанием. Что это за место? Будь у меня больше сил и желания, я бы попробовала углубиться в лес, найти помощь, но не сейчас. Дыхание Рейнара стало прерывистым, мне с трудом удавалось различить вдох и выдох.

Он умирал у меня на руках, и я больше ничего не могла сделать.

— Пожалуйста, живи…

Вырвавшийся всхлип прозвучал жалко. Я уткнулась в грудь всадника, по щекам потекли слёзы. Это всё моя вина. В порыве отчаяния воспользовалась магией, надеясь на защиту, а стала убийцей, с какой стороны ни глянь. Лучше бы Рейнар не спасал меня.

Вина жгла нестерпимым огнём. Я плакала, перестав сдерживаться, а в моих ладонях стремительно холодели пальцы всадника.

Шаги за спиной я услышала слишком поздно.

Глава 15. Убежище

Утро следующего дня застало меня на полу рядом с кроватью, на которой лежал Рейнар. Я заснула на пару часов, привалившись к изголовью и не выпуская ладони всадника из пальцев. Все предыдущие сутки вспоминались кошмаром, который — увы — пришёл в реальность.

Убежище, открытое нам в спешке погони магией, оказалось спрятанной в чаще леса деревенькой. Неприступные горы с одной стороны, болота — с другой делали её и без того укрытой от случайных путников, но завершал безопасность магический барьер. Никто из большого мира и подумать не мог, что в каком-то десятке километров от приграничного города, живут люди, всё ещё поклоняющиеся Триединой. Двести лет назад они попросили у неё защиты, и с тех пор мирно жили в тени Призыва. Пока тут не появилась я.

Рейнара донесли на спешно сооружённых носилках, я же плелась следом, поддерживаемая под руку крепкой молодой женщиной лет двадцати пяти. Она что-то спрашивала, и я вроде бы отвечала, но память стёрла наш разговор как несущественный.

Потом было долгое ожидание под дверью Ретты, местной лекарки. Бодрая сухонькая старушка сначала пыталась выпроводить меня отдыхать, но я упрямо отказывалась уходить. В конце концов за мной оставили приглядывать долговязого паренька лет десяти, а сами жители разошлись кто куда. Все как будто знали, кто я такая, даже не старались расспросить, да я и не в состоянии была отвечать на вопросы.

Спустя несколько бесконечных часов лекарка всё-таки пустила меня в дом. Рейнара уложили на узкую кровать в углу большой комнаты, отгородили занавеской, а мне позволили ухаживать за ним. Мертвенная бледность на его щеках сменилась горячечным румянцем, руки по-прежнему были ледяными, но вот лоб полыхал огнём. Я меняла компрессы, меняла повязки, поила с ложечки вином, разбавленным водой, но всадник так и не приходил в сознание.

— Продержится ночь — будет жить, — честно сказала Ретта перед отходом ко сну. — И тебе бы прилечь, детонька.

— Я останусь.

Покачав головой, лекарка ушла. Не могла я ей объяснить, что обязана быть рядом, если он скончается ночью. Я вырвала его из привычной жизни, подставила под удар. Меня совесть съест заживо, если брошу его в одиночестве в такой момент. И вот всю ночь я просидела на краешке кровати с невидящим взглядом и пустой головой, уснув только под утро.

Пальцы Рейнара дрогнули в моей ладони, заставив тут же проснуться. Его рука была тёплой, а когда я несмело дотронулась до лба, тот оказался прохладным. Лихорадка прошла. Клянусь, так и в богов уверовать недолго!

От многочисленных компрессов краска на волосах всадника пошла пятнами, запачкав соломенную подушку. Я аккуратно оттерла ее с шеи, одновременно прислушиваясь к дыханию. Его обнаженная грудь вздымалась тяжело, но ровно, давая надежду на быстрое выздоровление.

Теперь настало время привести себя в порядок. Хотелось сдёрнуть одежду, запятнанную кровью, хорошенько промыть волосы, нормально поспать было бы тоже неплохо. Но я не представляла, как всё это сделать.

— Выкарабкается твой молодчик, — негромко сказала Ретта, стоило мне выйти из-за занавески в общую комнату.

— Он не мой, — смущённо пробормотала я, оглядываясь.

Изнутри дом походил на избушку лесной ведьмы. Большой стол в центре, на котором вчера лежал Рейнар, сегодня был заставлен всевозможными склянками, банками, туесками и плетёными корзинками. Пахло целебными травами. Лекарка стояла спиной ко мне, каменной ступкой растирая в порошок сушёные лепестки синего цвета. На треноге над очагом булькало пахнущее мёдом и можжевельником варево. Под потолком сушились пучки трав, цветов, висели заячьи шкурки, беличьи хвостики. Типичная ведьминская обстановка.

— Проходи, ешь. Голодная поди. — Ретта махнула ступкой на дальний край стола, где стояла одинокая тарелка, наполненная ещё горячей кашей.

Поблагодарив, я села на лавку. Пшённая крупа, в прошлой жизни не самая любимая, в этой показалась не хуже стейка. Ещё бы — в последний раз я ела нормальную еду два дня назад, не считать же таковой тюремную баланду? Подавив желание облизать тарелку, я отложила ложку.

Старуха всё это время рассматривала меня, даже не думая скрываться. Видя, что двух горстей каши явно не хватило, она подошла к буфету рядом с очагом. Вскоре передо мной легли на стол четверть булки ржаного хлеба, кусок сыра и тарелка с запечёнными яблоками.

— Не торопись только, а то всё обратно пойдёт, — предупредила лекарка, возвращаясь к своим травам. — И кто вам так накостылял?

Помедлив — стоит ли рассказывать о своих злоключениях первой встречной? — я всё-таки ответила:

— Повелитель Дикой Охоты.

Всё равно принадлежность Рейнара к всадникам мне не скрыть: дорогое оружие, изменённая внешность, — да и моё собственное предназначение как будто известно всем, кто хоть как-то соприкасался с тайным народом. А в том, что местные с ними знаются, сомнений не возникало: вряд-ли магический барьер может сам собой поддерживаться, когда Триединая в плену уже двести лет.

— Тогда чудо, что живые, — без особого удивления заметила Ретта. — Видать, вы ему зачем-то нужны, иначе давно б без души остались.

Я угрюмо молчала, дербаня хлеб на мелкие кусочки и по одному закидывая их в рот. Думать об этом не хотелось. Разговаривать — тем более.

Лекарка не стала настаивать. Сняв котелок с огня, она плюхнула его на стол остывать.

— Там выход к бане. — Ткнула поварёшкой в сторону дальней двери. — Натоплена была вчера, но помыться хватит. И чистое платье возьми, рядом на лавке сложено. Потом пойдешь к Веледе, разговор у неё к тебе есть.

— Кто