него же была фотография нас четверых вместе и общая фотография с Афиной. Так что, очевидно, для него были ценны люди и воспоминания. Может быть, он хотел забыть только прошлое.
Это должно что-то значить. Я чувствовала это. И каким-то образом это должно было быть связано с тем, что он оказался в больнице. Но как это могло быть связано с Мелоди, я себе не представляла.
Окончательно сдавшись, я постучала Ватсону по спине.
– Пойдем, малыш. Пора домой. У нас специальная посылка для твоих новых друзей.
Ватсон просто хмыкнул и продолжил исследовать пространство под кроватью Поли.
Я снова похлопала его, на что получила тот же ответ.
– Да что же там такое интересное? – я села на колени и заглянула под кровать.
Голова Ватсона была в отверстии большой синей спортивной сумки. Сначала мне показалось, что он застрял, но потом я заметила, что там хватает пространства.
Я нащупала ручку сумки и потянула ее на себя, в результате чего Ватсон неуклюже и с большим негодованием выдернул голову из-под кровати.
Когда сумка оказалась у меня в руках, из нее выкатилось что-то коричневое и засохшее. Не знаю, прилипло ли это ко дну сумки или лежало внутри нее. Я также не успела разобрать, что это было, поскольку Ватсон схватил это, широко открыв пасть, прикусил один раз и сразу же целиком проглотил.
Я закричала от отвращения:
– Ватсон! Да что с тобой? Мы же даже не знаем, что это такое! Это же мог быть кусок вяленого мяса столетней давности или мумифицированная крыса.
Он просто ухмыльнулся, а затем поплелся обследовать углы комнаты, очевидно, удовлетворенный случившимся.
Я поморщилась, представив, что может произойти, а также подумала, придется ли мне вести его к доктору Салли до наступления ночи. Эта упрямая собака даже не подумает притронуться к еде для собак – о нет, он был слишком хорош для такого, – но всякий отвратительный мусор он считал за бифштекс из вырезки. Я удивилась, как еще тут уцелело что-то съестное после Флотсама и Джетсама. Хотя… несмотря на зависимость Ватсона перед вкусняшками, он выглядел подтянутее своих соотечественников. Может, в них просто не влезло.
Я уже собралась засунуть сумку обратно под кровать, как мое любопытство одолело меня. Я уже перерыла полдома Поли, так что можно заглянуть и туда.
Как только я расстегнула молнию до конца, я поняла, что нашла те самые грязные подробности жизни Поли.
Там было все. Все, чего не хватало в доме. Бронзовая статуя собаки шотландской породы, куча бумаг и карточек, старая Библия и фотографии. Больше всего там было фотографий. Я села на пол, прислонившись спиной к кровати, и начала рассматривать их.
Поли совсем не изменился с детских времен, просто стал взрослее. Это даже смешно, я узнавала его на всех фотографиях, даже в восьми- или девятилетнем возрасте. Просмотрев несколько фотографий, я поняла, что люди повторяются. Там были разные периоды, и я легко разобрала, где его мама, папа, брат, сестра и Поли.
Вот они. Семья Поли. Прошлое Поли. Собранное в кучу и спрятанное под кровать. Почему? И, что более важно, как это связано с тем, что теперь он лежит в больнице после того, как его закололи… не ножницами.
Не ножницами. Пребывая в восторге от того, что Поли как-то понял, что мы с Афиной были рядом с ним, я совсем забыла про это.
Еще один кусочек пазла. Который практически встал на свое место. Практически…
– Фред! – от громкого голоса Брэнсона в сочетании с шумом захлопнутой двери, я чуть не подпрыгнула от испуга. У меня из руки выпали фотографии, и они разлетелись мне на колени, сумку и пол.
Ватсон загавкал так злобно, как только мог, и помчался в другую комнату.
Я оценила его храбрость, но также у меня не осталось сомнений, что меня ждало. В моем положении вообще было мало вариантов развития событий.
Голос Брэнсона приблизился – теперь он ругался на Ватсона, но при этом не грубо.
Я стала действовать так быстро, как только могла, я собрала фотографии обратно в сумку и задвинула ее под кровать.
Я подошла к фотографии, которая упала на пол, быстро ее схватила и положила между собачьих подстилок.
Брэнсон ворвался в спальню, выражение его лица было яростным.
– Нам позвонил сосед Поли и сказал, что к нему в дом ворвалась рыжая женщина. – Он скрестил руки и прислонился к стене. – Я знаю, что ты не веришь в нашу полицию, но ты удивишься, как быстро я догадался, кто же это такая.
Может быть, на мне сказался крепкий ночной сон, или просто вся моя ярость исчерпала себя еще вчера. Что бы ни было причиной, услышав его слова, я почувствовала лишь боль. Или, может, я услышала боль в его словах.
– Я верю в нашу полицию. Как и в тебя.
Я прочитала удивление в глазах Брэнсона. Очевидно, он думал, что я начну злиться на него. Он слегка успокоился.
Я залезла рукой в карман и достала оттуда ключи.
– Я никуда не врывалась, просто открыла и вошла. Ты что, забыл, что я сейчас ухаживаю за Флотсамом и Джетсамом? Афина дала мне ключи, чтобы я забрала их вещи.
Он осмотрел комнату:
– И ты думаешь, я поверю, что ты пришла сюда только за этим? Просто чтобы взять их вещи, а не разнюхать тут что-то?
От этого тоже стало больно, но не от обвинения, а от того, что он знал меня. Он хорошо знал меня. И все-таки он продолжал вести себя подобным образом. Я схватила собачьи подстилки и крепко прижала их к груди. В надежде, что фотография не вывалится.
– Ага. Забрать это и кучу игрушек, вон там, возле двери.
– Я приехал через двадцать минут после звонка, Фред, – он покачал головой. – Не мог объехать стадо снежных баранов, решили устроить пробку на дороге. Если бы ты пришла сюда только за этим, ты бы уже давным-давно уехала.
Я пожала плечами:
– Ватсон выбирал игрушки для мальчиков. Он был очень привередлив.
Уголок его губ дернулся. Я тоже хорошо знала его. Он был готов рассмеяться. Спустя пару секунд он снова стал серьезен.
– К счастью для тебя, Фред, здесь настоящий свинарник, так что, формально, не могу выдвинуть в твою сторону обвинения. Не похоже, чтобы это ты устроила тут такой бардак.
Это высказывание показалось мне излишне драматичным, но лучше было не спорить. Как и указывать на то, что он не имел права говорить мне, что я что-то «разнюхиваю», потому что
