Последнее было не иначе как личной местью мне, окрестившей убеленного сединами карлу эльфийским бастардом.
– Сын?
– Ага, от столичной крауфини… – ничтоже сумняшеся, добавил Молох.
И остроухий при этом почему-то посмотрел на меня.
Ответить я ничего не успела, так как в дверь требовательно замолотили со словами:
– Светлейший, откройте! У вас все в порядке?!
– Да, все отлично, – чуть усилив голос, отозвался эльф и пошел открывать.
На пороге стояли несколько матросов и капитан, оглядывая всех подозрительным взглядом. Дьяр чуть отстранился, вновь став невозмутимым гончим, которому по долгу службы не положено обнимать всяких нервных девиц.
– Точно в порядке? А то просто так стекла из окон в каютах не вылетают.
– Он просто очень рад встрече с сыном, – хмыкнул Дьяр, разом дав понять послу, что капитан в курсе «деликатности», ну и уже похоже, что вся команда дирижабля заодно.
– А… – протянул гном и засунул в рот трубку. Пыхнул ей и заключил: – Ну раз радость, не буду мешать воссоединению семьи. Только вы от этих светлых чуйствов, – выделив последнее слово с сарказмом, сказал капитан, – всю каюту не разнесите в щепки.
Засим гном и его команда удалились. Донагский аккуратно прикрыл дверь и, сложив руки на груди, внимательно посмотрел на нас. Вся его поза говорила: я жду объяснений. Цверг же на это лишь фыркнул в духе: а вот не дам. Даже если посол пообещает кэшбэк на правду начислить.
Повисла напряженная тишина. Никто не торопился заговорить первым. Тем неожиданнее был вопрос карлика, обращенный к эльфу:
– Вашество, у тебя одежки какой приличной для меня не найдётся? И деньжат? А если еще и оборотное зелье – вообще здорово. А то ваши шпионские игры, конечно, интересно, но я нелюдь маленький… мне до заговоров далеко. А честное воровство – милей душе и привычнее телу. Я лучше подальше от вашей политики побуду. Ну и от вас самих заодно.
И если я едва не закашлялась от такого, то посол даже острым ухом своим не повел. Зато заговорил Дьяр:
– Разумное и своевременное решение.
– А то ж… Молох дураком никогда не был, – гордо отозвался карлик и, глянув на нас с Дьяром, добавил: – Вы двое, ребята, конечно, веселые, и с вами не соскучишься. Но я долг свой девке вернул, клятву выполнил и… в общем, бывайте… – И, уже повернувшись к послу, переспросил: – Ну как там насчет денег и одежонки?
– Рудные камни есть? – деловито уточнил эльф, которому хоть такая манера общения карлика и претила, но выгода, которую Донагский мог получить от карлы, судя по всему, превышала неприязнь.
– Ха! Еще бы их не было… – огладил бороду карлик.
Сговорились эти двое, несмотря на взаимную антипатию, которая нет-нет да и проскальзывала в мимике и фразах, на удивление быстро. Было ощущение, что, несмотря на остроухость и надменный фейс одного и хитрый прищур второго, оба этих типа одной расы – ушлых плутов. А что? У дипломатов и воров много общего – им обоим как минимум приходится изворачиваться и напрягать мозги для достижения цели.
Молох отдал остроухому сотворенную из руды странную фибулу. Правда, были у меня подозрения, что острой иглой украшения можно не только плащ застегнуть, но и кого-нибудь убить (ну совершенно случайно! как о после можно что-то дурное подумать?!).
Но что самое удивительное, Молох предпочел выйти не через дверь, а воспользовавшись проделанным мной альтернативным входом – в выбитое окно.
Прощаться с карлой было немного грустно. Но кто мы, в принципе, друг другу? Просто беглецы, которым оказалось временно по пути.
– А он не дурак, раз, почуяв, что запахло государственным преступлением, не пожелал становиться свидетелем опасного разговора, – заметил остроухий. – Попадет в руки менталистам гончих – останется жив, как являющийся ренегатом. К слову, и вы, крауфиня, можете прогуляться по палубе. Многие знания – многие печали…
– Да я и так опечаленная уже по полной. Скоро рыдать начну, – жестко ответила я, дав понять послу, что от меня он не избавится.
– Тиг можно доверять, – добавил Дьяр.
– Доверять той, которая является главным свидетелем обвинения? – Бровь эльфа удивленно приподнялась.
– За эти несколько дней много чего произошло, – сухо ответил Дьяр, давая понять, что эта тема закрыта.
А затем он поднял в воздух руку и провернул кисть, кастуя заклинание. Тут же осколки выбитого стекла начали возвращаться на место. Легкий ветерок, шевеливший до этого бумаги, разбросанные по полу каюты, тут же утих. А затем листы, пролитые чернила, стулья начали возвращаться на свои места. И под конец от тела Дьяра пошла волна, в мгновение ока достигнув стен каюты и напрочь отрезав все внешние звуки. Судя по всему, это был полог тишины.
– Благодарю, – посол склонил голову, – мне, с моей каплей дара, это, увы, не под силу.
– Не стоит. Зато теперь можно говорить, не опасаясь, – удовлетворенно произнес напарник.
Эльф кивнул, принимая условия беседы (точнее, меня в ней), и произнес:
– Кажется, перед тем, как нас прервали, вы хотели узнать, какие цели преследовал случившийся политический скандал? – Донагский тонко улыбнулся, обогнув стол, отодвинул стул и, усевшись на него и уперев локти в полированную гладь крышки, сцепил пальцы перед собой в замок. «Ну прямо босс на совещании», – пришло невольное сравнение.
При этом свободные рукава рубашки съехали вниз с запястий, почти до локтя обнажив предплечья, густо испещренные шрамами, словно кожу полоснули острым гребнем для волос. И не единожды: какие-то рубцы были застарелыми, иные – свежими. Я так задержалась, рассматривая отметины, что едва не пропустила кивок хозяина каюты. Оным он предложил нам располагаться и воспользоваться кроватью, чтобы присесть. Я и не подумала отказываться и опустилась на край узкого ложа. Разговор, чую, будет долгим.
– Да, – Дьяр, чуть помедлив, опустился рядом со мной.
– Я тоже много размышлял над этим, – расцепив пальцы и задумчиво прищипывая мочку острого уха, отозвался эльф. – Как-никак для этого у меня была целая седмица, пока дирижабль летел к границе с Калле.
Напарник не торопил эльфа, который принялся зачем-то задумчиво изучать меня, а потом поднял взгляд куда-то выше. Наверное, на стену. Захотелось даже обернуться, чтобы посмотреть, что же такое за моей спиной заинтересовало остроухого.
Но я сдержалась. И не зря. Потому как посол снова заговорил.
– Дьяр, – и тут же уточнил: – Я ведь могу вас так называть? – И, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: – Так вот, Дьяр. Я пришел к выводу, что особой нужды устранять меня не было. Два месяца назад, до подписания договора о двусторонней торговле с обоюдным понижением пошлин, имело место. Особенно это было выгодно нашим соседям из вампирской долины, – посол вновь взял паузу, словно точно, до грамма отмеряя информацию, которую он имеет право разглашать. – Так вот, с вампирами мы не то чтобы не в ладах, но находимся в разногласиях по ряду вопросов. В том числе касательно поставок сырья для ряда артефактов. Сыны ночи просят за них гораздо больше, нежели трейгорцы. Конечно, это цена с учетом понижения пошлин и упрощения системы паспортизации… – Он выдохнул и, глянув на наши с Дьяром угрюмые лица, подытожил: – К чему я веду: договор заключен, скреплен магическими печатями и кровью монархов. Разорвать его будет очень проблематично. Хотя бы до тех пор, пока один из владык не отправится за грань. Поэтому можно считать, что свою основную миссию, ради которой я и прибыл в Эйсу, я выполнил. Моя высылка – это лишь небольшое охлаждение отношений между Калле и Трейгором. Но не более. Ваш посол не был даже отозван из эльфийской столицы для консультации. А это уже говорит о многом.
