упрямо чавкала под ногами, вминаясь в землю. Ветки нагло лезли в лицо и стремились попасть в глаза. Но руки рефлекторно разводили их в стороны. Мы были полны решимости пройти сегодня как можно больше и выяснить о ребятах хоть что-то. Идеальным было бы, конечно, найти их. Но в это почти никто не верил. Однако оставалась еще небольшая надежда на то, что в ближайшие дни появится, наконец, наш командир и сообщит нам прекрасные новости о том, что оба парня нашлись и находятся в безопасности, каждый – у себя дома.
Ветер периодически задувал в уши и, несмотря на то, что на дворе был конец июня, обычно самый жаркий период лета в Сибири, руки сами тянулись к ушам, прикрывая их от холодного свиста. Вскоре мы вышли к основной дороге, которая и вела к «большому посёлку». Автобус мы решили не ждать, так как на это могло уйти полдня. Но в любой момент, если бы он попался нам на пути, мы бы притормозили его и попросили водителя довезти нас до нужного места. Маринка с Иваном снова вырвались вперёд, то ли пожелав остаться наедине, то ли предоставив нам шанс насладиться друг другом. Сейчас я ощущал себя свободным человеком, таким, каким был практически всегда. Мне не нужно было изворачиваться, что-то выдумывать, привирать. Теперь я волен делать то, что мне приятно, то, что я хочу, и находиться рядом именно с тем человеком, который мне действительно очень дорог. Я шёл, крепко держа Олю за руку и вспоминая детали вчерашнего вечера. Вдруг перед глазами всплыла картинка нашего с Олей объяснения под дождём, как я, дрожа от холода и страха снова потерять ее, признавался ей в своих чувствах. Улыбка сама заиграла на моих губах, вея теплом и нежностью, и стремясь передать букет моих эмоций всему, что находилось вокруг нас. Оля, кажется, прочла мои мысли и еще крепче ухватилась за руку. А я всё вспоминал поздний вечер, с раскатами грома и лезвиями молнии, которые резали наши с Ленкой отношения на мелкие кусочки, и поражался тому, как совсем еще недавно незнакомые друг другу люди могут так быстро сродниться и сблизиться. Сейчас мне даже кажется, что мы два дерева, которые срослись своими корнями и сплелись стволами, образовав единое растение. И этому новому существу было абсолютно комфортно в том состоянии, в котором оно теперь пребывало.
Я, вдруг, подумал о Ленке. Интересно, как она теперь себя поведёт? Мне почему-то кажется, если Пашка приложит немного усилий, то они будут вместе. Они, действительно, очень красивая пара. Единственное только, что оба дико самовлюблённые. А в обычной жизни такие люди сложно уживаются. Хотя, насколько я успел заметить, Павел так сильно увлёкся Ленкой, что, похоже, забыл даже о своём эгоизме.
Мы шли вдоль основной дороги, которая была почти ровной, не считая огромных луж, периодически возникающих под ногами. Мы обруливали их, как могли, иногда угождая сапогами в самую грязь. Ребята, видимо, свернули немного, и на пути нам пока никто не попался. Настырный ветер то усиливался, свистом намекая нам на свою мощь, то опять затихал, словно сжаливаясь над нами. Путь был неблизкий, и я надеялся, что мы идём в нужном направлении. С обеих сторон от дороги, прямо посреди леса, то и дело вырастали небольшие домики, похожие на избушки. Но я думал, что это еще не то место, которое мы искали.
После обеда, наконец, выглянуло солнышко, и на душе стало еще веселее. Его мягкие лучики бережно касались лица и окутывали весь организм приятным теплом. Капли, оставшиеся висеть на ветвях деревьев после вчерашнего ливня, стали наполняться радужными переливами, поблёскивая и купаясь в лучах солнца. Мы шли, не спеша, словно прогуливались, а не занимались поисками Лёни и Игоря. Нам так много всего нужно было обсудить, а у нас практически не было возможности побыть наедине и спокойно пообщаться. Сначала я рассказал Оле о своей семье, о родителях, о любимой бабушке, которую можно назвать «лучшим поваром в мире». Девушка слушала меня внимательно и ни разу не перебила. Я невольно сравнил ее с Ленкой, которая постоянно стремилась высказаться, чтобы привлечь к себе внимание, а то, что собеседник тоже хотел поговорить, похоже, ее совсем не волновало. Но я не утверждаю, что Лена плохая, нет, – ни в коем случае! Она очень хорошая, добрая…, но она другая. И, видимо, такой типаж девушки мне не совсем подходит.
Оля рассказала мне о своём детстве. И ее рассказ одновременно и впечатлил, и расстроил меня. Оказывается, что с двух лет ее воспитывала бабушка. Мама у нее умерла совсем молодой, – попала под машину. Отец слишком был занят работой, и на воспитание дочери времени у него не было. Почти сразу после трагедии он увёз малышку в деревню к матери своей погибшей жены. Обещал, что скоро заберёт дочь к себе, но вместо этого стал приезжать всё реже и реже. Бабушка души во внучке не чаяла, так как она очень была похожа на ее погибшую дочь. Единственное, что расстраивало ее, так это редкие свидания девочки с отцом, которого она практически начала забывать. Однажды отец приехал и заявил, что снова женился и теперь готов забрать дочь в новую семью. – Я видела, что бабушка расстроилась. То ли тому, что он так скоро забыл ее дочь, по которой она до сих пор горевала, то ли тому, что забирая меня, он обрекает ее на совершенное одиночество. Но я вцепилась руками в бабушку, обхватив ее за талию, и сказала, что от нее меня никто не сможет отлепить и что я никуда с отцом ехать не собираюсь. Бабушка заплакала, видимо, даже не ожидая такого поступка с моей стороны. Ведь я всегда была покладистым ребёнком. Отец уехал к своей новой жене и появлялся только на день моего рождения, с букетом цветов для бабушки и подарком для меня, – рассказывала Оля, и я видел, что в ее фиолетово-синих глазах, прятавшихся под длинными и густыми ресницами, дремала боль. – Потом мы узнали, что у них родился сын, и что отец очень рад этому событию. Ко мне он практически перестал приезжать, даже по праздникам. Но я не виню его и не осуждаю. Он – мужчина, и им, наверное, менее важно общаться со своими детьми. А мамы мне по-прежнему не хватает, хотя я помню ее совсем плохо. Теперь, когда я стала взрослым человеком и поступила в институт, живу в городе и сама могу навещать отца, – продолжила
