class="cite">
Как реальный политик, тщательно взвесив в течение минувшей ночи все за и против, он (Алексеенко. – К. С.) с математической точностью выяснил, что открытый раскол в настоящий момент является для фракции несвоевременным. Совершенно неизвестно, сколько в данный момент левых и сколько правых октябристов. Не приведет ли слишком поспешное выделение в самостоятельную группу лишь к тому, что в группе этой окажется слишком мало членов, а правые октябристы, теперь все-таки признающие открыто моральный авторитет левого крыла своей фракции, тогда ясно восчувствуют свою силу и решат, что и они умеют «бюджеты провалить». Открытый раскол силою вещей кинет центр и правое крыло октябристов в объятья националистов, создаст сильный правый центр и в конечном счете лишь послужит на пользу реакции.
Речь Алексеенко произвела сильное впечатление. Среди левых октябристов явно поубавилось сторонников разрыва с правым крылом партии. Однако конфликт разрешить не удалось. Компромисс оказался недостижимым.
Алексеенко не был партийным человеком. Но все же у него было некое подобие программы. Он был сторонником децентрализации России, считал необходимым расширить сферу компетенции органов местного самоуправления: «Ведь расцвет местной жизни есть основа силы государства, местное самоуправление есть школа для государственного управления». Алексеенко полагал необходимым признать социальную ответственность государства за уровень жизни населения. Нельзя легкомысленно полагаться на косвенное налогообложение, которое тяжким бременем падает на мелкого плательщика. Ведь государственные расходы должны идти на удовлетворение в первую очередь его нужд. Алексеенко считал возможным сохранить государственные монополии и казенные железные дороги. Это должно было обеспечить реализацию социальных программ. «Вам даны хорошие финансы – дайте хорошую политику», – требовал М. М. Алексеенко от правительства.
Председатель бюджетной комиссии не отличался крепким здоровьем. Слабое сердце требовало спокойствия. Врачи настаивали, чтобы Алексеенко отдохнул. Однако все остальные настаивали, чтобы он работал. 18 февраля 1917 года его не стало. 19 февраля
по случаю траура заседания прерываются, устраиваются парадные похороны, – писал в своем дневнике начальник отдела Общего собрания Я. В. Глинка. – На панихиде пристава [Думы] стоят на дежурстве. Родзянко меня спрашивает: «А как вы будете хоронить, если умрет председатель?» Я отвечаю, что большего парада трудно сделать…
20 февраля председатель Думы Родзянко предложил повесить портрет М. М. Алексеенко в зале заседаний бюджетной комиссии в знак признания его заслуг. Эта мысль вызвала всеобщее одобрение. До февральской бури оставались считаные дни…
ПРЕДСЕДАТЕЛИ
В Третьей Думе в качестве председателя всех неожиданно устроил Н. А. Хомяков. Смоленский помещик и земец, в недавнем прошлом высокопоставленный чиновник, сын одного из основателей славянофильства А. С. Хомякова, крестник Н. В. Гоголя. Ему симпатизировали не только октябристы, но и левые, и правые. Пару дней назад газеты терялись в догадках, кто будет председателем Думы. Теперь дело казалось решенным. Правда, сам Хомяков не стремился занять высокую должность. Назойливые однопартийцы настаивали, вразумляли, требовали. В итоге октябристский любимец уступил.
Напишите читателям «Голоса Москвы», – сказал он корреспонденту, – что Хомяков своих обещаний не держит. Не забудьте только прибавить, что согласился я идти на эти мучения не сразу – долго меня уговаривали, даже замучили совсем, право.
Хомяков был веселым, добродушным, порой ироничным собеседником. И весьма откровенным – даже в общении с прессой. В интервью Хомяков с юмором рассказал, как все произошло.
Вчера приехал ко мне Александр Иванович [Гучков] и битый час меня уговаривал. Господи, как он упрашивал, какие доводы приводил, то есть прямо соловьем разливался… И комплиментов мне, старику, наговорил, и из прошлой моей деятельности случаи председательствования припоминал, ну, словом, обошел меня совсем. Сегодня на конференции я долго упирался, говорил им, что и стар-то я, и памяти у меня никакой нету, и вспыльчив я, как порох, – уж чего только я не наговорил. А главное, парламентских тонкостей не понимаю и никаких наказов 15 в глаза не видал. Так нет же! Говорят, назвался груздем, полезай в кузов! Ну вот и лезу, только не в кузов, а прямо в огонь! Попомните мое слово, что подведу я в Думе октябристов, ох, как подведу! Ведь кадеты так и норовят уличить нас в незнании парламентских обычаев. Все будут сидеть в Думе и меня подлавливать, у них ведь все специалисты по части наказа. Приходится теперь старику сидеть да учить наизусть наказ, а где его выучишь, когда в нем 900 статей, а памяти у меня – ни-ни… 16
Гучков не соглашался с будущим председателем:
Напрасно только Николай Алексеевич [Хомяков] со свойственной ему скромностью заявил интервьюерам, что он едва ли справится с тяжелой обязанностью председателя Государственной Думы. Напротив, у него твердый, решительный характер, авторитет его у всех высок, вне всяких сомнений. Я убежден, что на первых порах он своей корректностью сумеет снискать любовь и симпатию всей Думы.
Хомяков был слишком удачной кандидатурой на пост председателя, чтобы от нее отказаться. Он не был ярким оратором, выдающимся публицистом, всемирно известным ученым. Он был просто обаятельным человеком, который ни у кого не вызывал раздражения: ни у правых, ни у левых. Более того, его любил всякий, кто когда-либо с ним сталкивался. Он не был суров и догматичен, он прощал людям слабости, был порядочен в личных отношениях. Конечно, в пользу Хомякова говорила его фамилия. Тень известного отца помогала ему. Правым трудно было голосовать против Хомякова даже тогда, когда он голосовал против них. Молчаливый Хомяков был даже лучше красноречивого. Его кандидатура всегда возникала одной из первых и почти всегда получала поддержку. На земском съезде в мае 1905 года его включили в делегацию для преподнесения адреса императору. Его регулярно избирали членом ЦК «Союза 17 октября». Во Второй Думе вспомнили о Хомякове, когда встал вопрос об избрании председателя. В Третьей Думе уже не было по этому поводу сомнений.
И все же определенный опыт у Хомякова был. Он был земский человек, как и большинство депутатов. По словам Н. Н. Чебышева, Хомяков, будучи смоленским губернским предводителем дворянства,
с неподражаемым мастерством вел земские и дворянские собрания… Он был прирожденный руководитель больших собраний. Для этого он был наделен всеми данными: самообладанием, пониманием толпы, даром быстро схватывать и с ясной сжатостью излагать суть вопроса, педагогической властностью.
Как ни странно, сильной стороной Хомякова было отсутствие политических амбиций. У него не было начальствующего тона. Он никого не обижал своим величием. П. Н. Милюков мог язвительно замечать, что это была «декоративная» фигура. Может быть, поэтому она всех
