прочно ассоциировалась с его именем.
В думских комиссиях принимались важнейшие решения. Здесь готовились законопроекты. Здесь министрам и их сотрудникам приходилось отстаивать свою точку зрения. Это было непросто. Депутату нельзя было приказать, его предстояло уговорить, а он мог быть своенравен и капризен. Кроме того, народные избранники были недисциплинированны, часто пропускали заседания, и комиссионные, и пленарные.
Однако положение бюджетной комиссии было особым. Ее называли «генеральной комиссией», а членов – «бюджетниками». В нее входили почти все лидеры фракций, все наиболее деятельные депутаты. Председатель комиссии «дирижировал» весьма авторитетным и большим оркестром. В бюджетной комиссии состояли 66 депутатов. В Таврическом дворце повторяли: «Государственная дума – это Алексеенко». Его зять, известный экономист П. П. Мигулин писал:
Действительно, права нижней палаты были до такой степени урезаны, что единственно серьезным, чем могла Дума воздействовать на правительство – определять политическую жизнь страны – влиять на ход ее экономической жизни – являлся государственный бюджет». Депутат-октябрист А. В. Еропкин вспоминал, что «бюджетная комиссия, в сущности, держала в своих руках все нити думской работы, ибо почти все законопроекты из других комиссий представлялись на заключение бюджетной по вопросу об ассигновании средств из казны. А какие законы и какие меры могли обойтись без ассигнования?
Речь шла о множестве «закончиков», утверждаемых Думой. Однако в центре внимания комиссии была государственная роспись – иными словами, бюджет. За год она рассматривала заметно больше законопроектов, чем какая-либо другая комиссия. За время работы Третьей Думы через нее прошло около 1800 законопроектов, было сделано 514 докладов. Бюджетная комиссия работала не только много, но и продуктивно.
Бюджетную работу следовало наладить. В этом и сказался талант Алексеенко. Он умело ставил задачи, задавал верные вопросы министрам. Те побаивались его реплик и комментариев. Профессор внушал ужас опытным бюрократам, и не только им. Депутат Клюжев не решался попусту звонить Алексеенко, не хотел его беспокоить. Ему было проще обратиться непосредственно к премьер-министру В. Н. Коковцову. Жена Клюжева констатировала: «Вот что значит Алексеенко в Думе, благодаря тому, что он там единственный сведущий и серьезный финансист». Председатель бюджетной комиссии это отлично знал и был уверен в себе. Он не сомневался, что в правительстве зависят от него, что Коковцов никогда не откажет его просьбе.
В отличие от прочих комиссий бюджетная заседала почти круглый год. Председатель практически всегда присутствовал. Страдная пора начиналась в феврале и продолжалась вплоть до июня каждого года. В июне заседания обычно начинались в 11 часов утра и продолжались до 2–3 часов ночи. Иногда они проходили без обеденного перерыва. Порой депутаты расходились по домам около пяти утра, чтобы в 11 часов вновь собраться в Таврическом дворце. Алексеенко не просто сидел в председательском кресле, он работал: вел дискуссию, при необходимости поправлял докладчика. Он знал, куда должен идти корабль. Алексеенко был сторонником максимального сокращения государственных расходов. Он требовал обоснования каждой цифры и от министерств, и от депутатов. Его экономность не была тождественна скаредности. По мнению Алексеенко, государство должно было определиться с приоритетными расходами. Образовательные учреждения, пути сообщения, промышленные предприятия должны были стать объектами государственного инвестирования. По словам депутата князя С. П. Мансырева, увеличение бюджета Министерства народного просвещения в 8 раз за последнее десятилетие Российской империи – непосредственная заслуга Алексеенко. Кроме того, председатель бюджетной комиссии полагал необходимым иметь программу долгосрочного развития, что позволило упорядочить хозяйственное положение страны.
Все наше финансовое благополучие, основанное на хозяйственном благополучии, вызвано одной центральной крупной причиной – урожаем в связи с очень благоприятными конъюнктурами, т. е. с высокой ценой и очень удачными условиями времени, когда этот урожай и вымолачивался, и реализовывался, – объяснял Алексеенко на заседании Думы 12 февраля 1910 года. – Вот это обстоятельство и надо учитывать: надо иметь в виду, причина, которая действует временно, производит и временный эффект, и твердо настаивать, что этот подъем есть подъем, который надо использовать, но ни в каком случае не полагать, что этот подъем станет для нас, уже без всякой заботы с нашей стороны, нашим постоянным благополучием.
Бывший министр торговли и промышленности С. И. Тимашев вспоминал, что он сам и его коллеги по правительству, приходя на заседание бюджетной комиссии, «являлись как бы на экзамен, или, скорее, на суд в последовательном порядке все ведомства, одно за другим». Руководители ведомств предпочитали лично присутствовать на заседаниях: слишком важные вопросы обсуждались. Причем говорили не только о цифрах, но и о программе деятельности министерств. Вроде бы Алексеенко был в высшей степени любезен с правительственными сановниками, однако при необходимости «моментально осаживал». «Экзамен» провалил министр торговли и промышленности И. П. Шипов. Алексеенко не был доволен руководством Морского министерства. В октябре 1913 года в интервью корреспонденту газет «Русское слово» и «Речь» Л. Неманову сказал: «Кредиты на большую судостроительную программу в Государственной думе ни при каких условиях не пройдут», – добавив при этом, что «„кораблики“ нужны только морскому министру, а мы не так богаты, чтобы исполнять фантазии каждого министра».
Трудно было представить бюджетную комиссию без Алексеенко. У того не было шанса уйти с этой должности. Когда в 1908 году он попытался это сделать, его отговорили. В марте 1911 года после отставки А. И. Гучкова с поста председателя Думы некоторые октябристы считали, что нашли в лице Алексеенко достойную замену.
Инициаторы этой кандидатуры полагают, – доносил в правительство заведующий Министерским павильоном Таврического дворца Л. К. Куманин, – что [вокруг] профессора Алексеенко могли бы объединиться все фракции Думы, ибо всем им известно, что М. М. Алексеенко никогда в своей председательской деятельности не сходил с пути строго делового обсуждения и никогда не отступал с формальных велений закона.
Однако председатель бюджетной комиссии упорно отказывался. Его упрашивали занять пост хотя бы до Пасхи. «Что я вам, красное яичко, что ли?» – шутил Алексеенко. В итоге думскому большинству ничего не оставалось, как сойтись на кандидатуре М. В. Родзянко.
Лишь в Думе Алексеенко присоединился к «Союзу 17 октября». По словам П. П. Мигулина, «в сущности, М. М. Алексеенко был человеком беспартийным, чем и объясняется исключительное отношение к нему со стороны всех наших парламентских партий». Он редко говорил о текущей политике, он преимущественно выступал о бюджете. Ситуация изменилась в ноябре 1913 года, когда встал вопрос о характере будущей фракционной работы. Алексеенко вышел из состава фракции, когда большинство депутатов-октябристов признали обязательными постановления ноябрьской конференции, согласно которым народные избранники должны были подчиняться решениям ЦК. На следующий день Алексеенко взял себя в руки и предложил повременить с решительными действиями:
