class="p1">– А ты думал, такой клиент к тебе просто с улицы зашел? Вот деньги, они твои в любом случае.
– Да, это мои деньги, – сказал раздосадованный Решетников. – Свободен.
Рудов, словно не слыша, сел напротив.
– Я предлагаю тебе только таких клиентов. Мороки минимум, денег максимум.
– Мне не нужны деньги.
– Деньги всегда нужны. С помощью денег можно сделать много хорошего.
Решетников бросил взгляд на планшет, где под фотографиями больных детей в шестизначных цифрах была указана стоимость лечения.
Рудов продолжал:
– От ста тысяч долларов. Сколько хорошего можно сделать… и еще, тебя как-то резко перестали беспокоить твои бывшие клиенты, думаешь, кто решил этот вопрос?
Решетников старался не смотреть на Рудова, чтобы не сорваться:
– Все мои люди остаются со мной.
– Вся твоя команда – пожалуйста. Ты главный. Посмотрел договор?
– Нормальный договор, – сказал Решетников, кивнув на корзину для мусора, откуда торчали обрывки разорванных бумаг.
Рудов, словно зная все заранее, спокойно достал еще два экземпляра и положил на стол перед Решетниковым. Затем вынул роскошную ручку и положил рядом:
– Это презент тебе от нашей новой компании «Алиби».
– Спасибо.
Решетников взял ручку и подписал договоры. Рудов аккуратно сложил их в портфель и сказал, протягивая руку Решетникову:
– Увидимся завтра.
Решетников словно не видел протянутой руки.
Рудов, широко улыбаясь, продолжал стоять с вытянутой рукой.
– По договору ты должен пожимать мне руку всегда, когда я ее тебе протяну.
Решетников молча пожал руку Рудова, понимая, что иначе от него не отделается. Не успел он облегченно перевести дух, как голос за спиной заставил его вздрогнуть:
– Зачем человеку деньги – я понимаю. Когда у тебя есть впереди лет пятьдесят, можно хорошенько покуражиться, потом успеть раскаяться, и все нормально. Но тебе, когда осталось столько, на хрена тебе монеты, Петя? – говорил Федор Михайлович.
Решетников ответил первое, что пришло в голову:
– Благотворительность. Буду больным детям помогать.
Достоевский остался глух к такому аргументу.
– Зачем ты с этим отвратительным типом сошелся? Он демон.
Решетников зло посмотрел на гения:
– А вы ангел, выходит?
– Ладно, смерти ты не боишься, бывает, но в ад попасть ты же не хочешь?
– Это за то, что я людям помогаю?
– Нет, это как у Данте: в одном из кругов ада были те, кто при жизни мог, но не использовал свой дар. Твой дар – писать романы.
– Да пишу я, пишу.
Увидев, что Достоевский не собирается с ним соглашаться, Решетников спросил:
– Что-то еще хотите сказать?
– Да что-то надо сказать тебе, такое, чтобы как хлыстом, но ничего в голову не приходит. Даже из своих не могу припомнить, столько наговорил за жизнь, а ничего не… – Федор Михайлович помолчал. – Есть одна… Сдохнешь, как свинья, батенька.
– Это откуда у вас такая цитата?
– Это из ненаписанного.
Решетников тогда не мог и представить, что на сей раз выступает не как режиссер своих постановок, а является лишь марионеткой в играх Рудова. Он не знал, что в этот самый момент Рудов расплачивается с актерами, сыгравшими чету Клюевых.
Глава 8
Решетников читал распечатку своего романа. Боковым зрением он видел, что над листами с любопытством склонился Достоевский.
Решетников начал зачитывать вслух:
– Наверное, конец наступил, когда он стал другом. Самое страшное слово – друг. Заботливый и внимательный. Выслушает, посочувствует и пожалеет. Друг. А то, что было, – исчезло. Спать с другом. Безумие. Случайные вспышки желания, исполненный супружеский долг, словно долг Родине – лениво и без оргазма.
Решетников прервался и обернулся к Красовской.
– Вот этот вот «словно долг Родине – лениво и без оргазма» – я этого не помню.
– Я поправила, – сказала Анна.
– То есть?
– Ну, поправила.
– Зачем? Я как-то попросил? Сказал, отредактируй, может?
– Нет, подумала, что так будет точнее.
Тут вмешался Достоевский:
– Так действительно получше.
Решетников раздражался все больше:
– Нет, так оно, может, и точнее, и получше, но не стоит больше. Я пишу роман, а не ты. Мы не соавторы, и ты не редактор. Мне надоело, что меня редактируют, понимаешь? Поэтому я пишу роман! Чтобы сам!
Красовская тихо ответила:
– Извините.
Решетников был не в силах подавить гнев:
– В этом случае правильно было бы сказать простите. Каюсь.
– Простите, – послушно сказала Красовская и добавила: – Каюсь.
Дочитав, Решетников положил листы на стол. Он был недоволен:
– Нужен какой-то ход, какое-то действие, слишком это все описательно. Понимаешь? Вот если хочешь помочь, сейчас я прошу, подумай над фабулой, что будет происходить.
Красовская кивнула:
– Хорошо, я подумаю.
Решетникову пришло сообщение. Писала Ольга: «Дорогой, не опаздывай, у нас сегодня развод».
– А я пока съезжу – разведусь, – сказал он, посмотрев на часы, – может, тоже как-то вдохновит. Сука, вдохновение, оно все-таки нужно, да.
Решетников подъехал к ЗАГСу раньше Ольги. Стоял у крыльца и наблюдал за молодоженами, сияющими от счастья.
Минут через десять подъехала Ольга. Решетников заметил у нее на безымянном пальце обручальное кольцо, которого она ни разу не носила за все время их брака.
– Чего ты опаздываешь? – хмуро проворчал он.
Ольга тоже не выглядела радостной.
– Потому что пробки, – ответила она в тон Решетникову. – Не я их придумала.
– Надо было заранее выехать, так делают взрослые ответственные люди. Как я.
– Решетников, давай быстрей разведемся, и все. Уж от кого, но от тебя морали терпеть…
Он пропустил Ольгу вперед, и она решительным шагом вошла в ближайший из кабинетов, на табличке было указано «Заместитель руководителя Ковалева С. И.».
За столом они увидели плотную женщину с суровым лицом и крашеными волосами, примерно лет сорока пяти.
– Здравствуйте, можно? – вежливо спросила Ольга.
– Нет, – ответила, судя по всему, Ковалева, скользнув быстрым взглядом по вошедшим.
– Почему нет? – раздражение Ольги грозило перейти в шумное возмущение.
– Потому что мой рабочий день уже закончен.
Ольга посмотрела на свои часы – было без пяти минут шесть, перевела глаза на настенные, куда указывала жестом Ковалева, – на тех было ровно шесть.
– У вас спешат, – сказала Ольга.
– У вас отстают, – строго сказала женщина. – Вышли отсюда.
По безапелляционному тону Ковалевой стало ясно, что поспорить с ней не получится.
Ольга вышла из кабинета, Решетников – следом.
– Слушай, с тобой и развестись нормально нельзя, – сказал он шутливо в безуспешной попытке разрядить обстановку. Ольга промолчала. Они стояли у дверей кабинета, не зная, что дальше делать.
– Значит, пошлину будешь ты платить. За развод нынче восемьсот рублей требуют, – сказал Решетников.
– С удовольствием, – ответила Ольга.
Решетников показал на кольцо.
– Ты надела кольцо? Ты ж никогда его не носила.
– Это чтобы при тебе снять.
С этими словами Ольга принялась демонстративно снимать кольцо
