Если в их прошлый визит туман рассеялся с рассветом, то в этот раз герцог поднимался в густой и влажной дымке, из которой, словно каменные зубы, торчали уступчатые склоны.
У тропы он оставил коня непривязанным. Неизвестно, что ждало его впереди, сможет ли он добраться до цитадели и выбраться из неё живым. Да и Розалин в одиночку никак не пересечёт расщелину. Пусть хотя бы жеребец останется невредимым.
К цитадели Андриан шёл той же дорогой, по которой они совсем недавно прогуливались с Розалин. Только теперь вместо атмосферы единения воздух пропитало ядовитое чувство разлуки. Повороты серпантина уводили его всё выше. В горах поднимался ветер, он подхватывал туман и утаскивал его в сторону равнины, и только видневшийся вдалеке клубок скверны никак не поддавался ветрам. Он чёрной точкой приманивал Андриана ближе.
Когда герцог поравнялся с цитаделью и остановился почти у края разделявшей их пропасти, от белокаменных стен этой древней крепости к нему потянулись лоскуты скверны. Словно жгуты, они вытягивались, переплетались и постепенно становились похожи на подвесной мост. Окончательно сформировавшись, он лёг на выступ прямо у самых ног Андриана.
— Какой тёплый приём, — прошептал он с усмешкой.
Несколько минут пути по качающейся из стороны в сторону плетёной чёрной конструкции, и герцог оказался у высоких ворот цитадели. Тяжёлая кованая решётка звякнула и поехала вверх, но, как только он прошёл под воротами, снова опустилась на землю.
Розалин открыла глаза — темно. Подвал, в котором её спрятали, освещали факелы. Но когда погас последний из них, никто не пришёл с новым.
Они добирались сюда больше двух дней. И хотя всю дорогу у неё были завязаны глаза, она знала, что её увезли на север. Розалин поняла это по прохладному и свежему воздуху, по камням, слишком часто попадавшимся под колёса кареты, по бесконечным поворотам серпантина.
Но извилистая дорога постепенно сменилась ровной — они проехали Айрасские горы и отправились дальше. Куда её везли? В столицу ли, или в какой-то захолустный городок, где никому не будет дело до похищенной девушки.
Несколько раз Розалин пыталась заговорить с похитителями, выяснить, зачем она им понадобилась, но главарь запретил своим подчинённым ей отвечать.
— Ну, и темень, — услышала она молодой мужской голос. — Сейчас принесу факел.
Спустя несколько минут лучи тёплого света коснулись каменных стен и пола её темницы.
— Извини, не думал, что он так быстро перегорит. Надеюсь, не испугалась? — Парень с русыми волосами до плеч смотрел на неё с сочувствием. Пламя факела, слегка покачиваясь, освещало его лицо, оно показалось Розалин наивным и добрым.
— Кто ты? — спросила она охрипшим голосом. Чернокнижник не стал бы говорить с ней и уж тем более заботиться.
— Марк. Это я связывал тебе руки. Надеюсь, не сильно болят? — Он повесил факел на стену.
— Сильно, — в этом Розалин не соврала. Её запястья жгло днём и ночью. Ей ужасно хотелось избавиться от этих пут, но они заглушали её дар и не позволяли сопротивляться.
— Извини ещё раз. — Марк перевернул лежавший у стены деревянный ящик торцом вверх и присел на него. — Развязать не могу.
Розалин попыталась приподняться с тюфяка, на который её уложили.
— Давай помогу, — Марк подскочил со своего импровизированного сиденья и, ухватив её за плечо, помог сесть.
— Зачем вы меня похитили? — спросила Розалин, стараясь не показывать своей злобы или осуждения. Если этот Марк решился нарушить указания главаря и заговорить с пленницей, ей нельзя было упускать эту возможность.
Парень призадумался и покосился на Розалин оценивающе, словно взвешивал, что для него важнее: приказ главаря или миролюбивая беседа с пленницей. К удивлению инары, Марк решил выбрать именно её и ответить на столь прямолинейный вопрос. Хотя, возможно, хорошего в этом было мало. Вероятно, он не рассчитывал, что она когда-то окажется на свободе и кому-то расскажет о планах чернокнижников.
— Из-за герцога твоего, конечно. Как выяснилось, семьёй он дорожил меньше, чем тобой. — Марк расплылся в радостной улыбке. — Нам с тобой повезло, Розалин. Тебя послали нам сами источники. Хвала великому и неиссякаемому Нотрэму!
— Мой источник Сатрэм, — сказала Розалин полушёпотом. — И вряд ли он отправил меня сюда ради этого. Зачем вам Андриан? — Даже здесь, в подвале, на старом, пропахшем влагой тюфяке, её никак не оставляли мысли о возлюбленном. — Он остался в замке один на один со скверной. Жив ли он? И если да, то насколько болен?
— Сатрэм и Нотрэм — едины в своём начале. Они лишь снаружи такие разные, но даруют схожую силу. — Интонация Марка казалась чрезмерно восторженной, а слова шли ровным строем, будто он зачитывал их из книги. Заученные фразы и глубокая вера в их истинность.
— Зачем вам Андриан? — повторила Розалин свой вопрос.
— Алану это не понравится, — парень скривился. — Зачем тебе это знать? Разве для тебя это сейчас важно? Я, кстати, принёс хлеба и даже нашёл немного браги. Ты будешь?
Розалин, связанная и обессиленная после столь долгого соприкосновения со скверной, не могла поверить в этот беззаботный и лёгкий тон. Словно Марку было и невдомёк, что она находилась в этом подвале против воли и что в Тэнае остался её возлюбленный. Как могло ей быть не важно, что чернокнижники собирались с ним сделать?
— А воды нет? — спросила инара, решив не давить на своего охранника слишком сильно. Она боялась, что он и вовсе замолчит и перестанет с ней общаться.
— Хм… Ну, воды так воды. Я думал, ты обрадуешься браге. — Марк погрустнел и потянулся к сумке, откуда тут же достал буханку свежего хлеба и флягу с водой. Он отломил краюшку и протянул её Розалин, но, вспомнив, что у той завязаны руки, присел рядом с ней на корточки и приложил хлеб к её губам. — На, попробуй. Он вкусный.
Инара не ела почти сутки, а запах хлеба казался столь прекрасным и аппетитным, что она, сглотнув, вгрызлась в краюшку, чуть не кусая пальцы своего кормильца.
— Ну, а я что говорил. Вот, попей, — вместо хлеба её губ коснулась фляга, донышко приподнялось, и свежая, ещё холодная колодезная вода потекла в рот инары и частично лилась на подбородок.
— Алан уехал, а мы тут с тобой вдвоём подождём несколько дней. Со мной можешь голода не бояться, — заявил Марк с гордостью. — Это всё ерунда, что про нас говорят люди. Мы без надобности никому зла не делаем.
«Без надобности», — эта фраза прозвучала настолько неоднозначно, что Розалин, не успев совладать со собственными эмоциями, поморщилась. Она не могла понять, как можно судить, была ли для зла надобность.
— Как давно ты стал чернокнижником? Они тебя заставили? — спросила инара, понимая, что на вопросы о себе люди отвечают вдвойне охотнее, чем о делах или о вещах, интересующих их собеседника.
— Заставили? — парень удивился. — Нет. Мне пришлось искать их несколько месяцев. Я сам из магического рода, но с рождения лишён магии. Единственный способ её вернуть, это пробудить в себе скверну. Я принял её сам. Разве тебе не кажется глупостью, что маги отказываются от собственной силы, только потому что она изменилась?
