зевнула и потерла глазки.
— Прости, что разбудил, — Покаялся я.
— Ничего! — С улыбкой покачала она головой, — Я рада, что ты решил со мной посоветоваться, — Вздохнула, — Сакура-семпай на тебя обидится.
— А ты?
— А я вижу тебя каждый день, а иногда и ночь! — Подмигнула девушка.
— Значит, решено! — Хищно воткнув вилку в кекс, подвел я итог, — Еще один фан-клуб мне не нужен. А Сакура-семпай… — Пожал плечами, откусил кусочек, прожевал: — За «Нинтендо» она мне что угодно простит!
— Остался куратор Такеши, — Заметила девушка.
— Куратор Такеши, вместе с нашим уважаемым директором, будут успокаиваться красующейся в витрине со школьным наградами копией «Оскара», — Хохотнул я, — Это уж точно не проблема!
— «Одзава-кун!», — Откашлявшись, спародировала директора Оку Хэруки: — «Мы просим тебя курировать литературный, манга— и киноклубы».
— Твою мать! — Бросив вилку, схватился я за голову.
Лучшая девочка беззаботно рассмеялась, целиком засунула кекс в рот, запила чаем и, дожевывая на ходу, потрепала меня по голове и пошла досыпать. Такое поведение для нее не свойственно, значит сильно устала. Устал и я, так что без аппетита дожевал кекс — японцы еду не выбрасывают! — и отправился спать, решив оставить завтрашние проблемы завтрашнему мне.
* * *
В аэропорту все прошло спокойно — даже ни одного журналюги не было, не говоря уж о ликующей толпе. Немного обидевшись на такое пренебрежение, придумал объяснение: прилетели мы ранним утром, а сегодня — рабочий день, и по такому никчемному поводу как три Оскара ни один здравомыслящий японец отгул брать не станет. Это что касается простых людей, а журналисты…
— Сегодня у нас большая пресс-конференция, — Ввел меня в курс дела отец по пути домой.
Такеши с женой и все остальные отправились по домам на других лимузинах, и к вертолету (здравствуй, старый друг) ехала только наша семья. Атмосфера — прямо неловкая, но это по-прежнему нифига не моя вина. После привычного, но не ставшего от этого менее унылым перелета, довезли до дома Аоки лучшую девочку. Далее подъехали к дому Большому, где выгрузились все, кроме меня — на сегодняшние занятия я успеваю и придется на них пойти, но весь школьный инвентарь сейчас в доме Малом. Сестренка заранее предупреждена, что к ним я вернусь вечером, после уроков и активностей, а вот родители — нет, поэтому усердно продолжающая прятать глазки мама со мной попрощалась и увела активно подмигивающую мне Чико, а вот отец остался сидеть со мной, и даже дал водителю отмашку ехать. Поерзав, он направил очи в пол и начал извиняться:
— Я всегда стараюсь поступать так, как будет лучше для нас всех!
— Ага! — Не стал я спорить, глядя в окно на залитую розовым утренним солнышком Уцуномию, и на лицо невольно начала выползать улыбка — привязался я к родному городу за этот год.
Видимо, приняв мою довольную рожу за одобрение, отец продолжил уже решительнее:
— Ты вырос слишком быстро, и я до сих пор не могу к этому привыкнуть.
Я покивал.
— Если ты захочешь переехать насовсем, я пойму, — Вздохнул он и грустно улыбнулся: — Но в доме без тебя совсем не та атмосфера.
Ладно, будем считать извинился.
— Обязательно перееду! — Заявил я и отец приуныл. Зря, потому что: — Но когда закончу школу!
Батя просветлел:
— Вот как! Мы все будем очень рады!
— И передай маме, что я на нее не сержусь — глава семьи у нас ты, поэтому она не при чем.
— Верно! — Кивнул отец, — Это — целиком и полностью мое решение!
Какой сильный самостоятельный мужчина тут у нас.
— И больше никаких секретов!
— Никаких! — Подтвердил батя, подумал и подкрепил договоренность «неожиданным» инсайдом: — Хомура беременна.
— Хорошо, что сказал, а то я был единственным, кто не в курсе. Несправедливо, — Развел руками.
— Ты прав, — Кивнул отец.
— А еще я буду поливать бонсай!
— Будто ты этого не делал тайком от меня! — Фыркнул батя.
Ощутив, как у меня краснеют уши, выкатил претензию:
— И где мои «рыбацкие квесты»?
— Ты — несовершеннолетний! — Вытаращился на меня отец, — Кто выпустит тебя за границу? Этот путь ты должен проделать в одиночку, поэтому просто подожди!
— Так и думал! — Грустно вздохнул я.
— Попробуй предложить котенка Мацууре-саме! — Предложил отец.
— Предложу, но мне кажется, что если бы старик такого уровня хотел котенка, он бы давно его завел.
— В том и проблема, что он «старик»! — Хмыкнул батя, — Приюты для животных с огромной неохотой поручают заботу о питомцах пожилым людям.
Еще одна странность Японии!
— В апреле, — Решил я, — Я соскучился по котяткам, поэтому пусть побудут с нами еще немного!
Отец хохотнул, лимузин остановился, и я пошел собираться в школу.
* * *
«Началось» еще в автобусе. Пока я шел до своего места, успел пожать руки всем одноклассникам и оставить автограф водителю. Достав из сумки «музыкальный» Оскар — «режиссерский» остался у Такеши, мне чужого не надо (интеллектуальная собственность из будущего — исключение!) — пустил статуэтку по рукам. Японские деточки восторженно пищали, бережно передавая ценный трофей друг другу. Пока нормально, но одноклассники ко мне привыкли. Что же будет в школе?
— Если меня порвут на мелкие сувенирные кусочки, мы встретимся в следующей жизни? — Спросил я Хэруки, усевшись рядом с ней на обычное место в середине автобуса.
Наше сиденье — что-то вроде «суперпозиции», мы всегда сидим на нем, создавая, так сказать, эпицентр «элитности», за право сидеть поближе к которому ребята ежедневно тянут жребий под руководством Кейко. В жеребьевке не участвуют только Кохэку и Аракава, сидящие через проход от нас, потому что я так решил. Кроме того, отказались и «отщепенцы» в лице Белой Молнии и Кеиджи — они из-за схожего статуса в школьной иерархии снова сошлись, и теперь сидят сзади.
— Я буду рядом с тобой всегда! — Прижалась ко мне Хэруки, вызвав у одноклассниц умиленный вздох.
А вот и торжественная встреча! Все ученики Йохоку, а их несколько тысяч, заполонили двор, сформировав узенький проход, который завершался у стоящих на крыльце директора Оки, Араки-сенсея, завуча Такеши, главы министерства образования и Такерады-самы. Само собой, присутствовали и дядьки «поменьше», но я их все равно не
