задумчиво произнёс я.
Шутку юмора Лыков не оценил, только нахмурился сильнее.
— Собирайтесь, Быстров. У нас мало времени…
— Я никуда не уйду, пока не появится мой непосредственный начальник, — заявил я.
Реакция последовала незамедлительно. Чекисты дружно достали револьверы и направили их на меня.
— Хотите стрелять в меня? На здоровье! — Я выпрямился во весь рост и скрестил руки.
Тем временем мозг лихорадочно работал, прикидывая все варианты.
На ряженных эти трое не походили, наверняка с бумагами у них всё в порядке, да и ордер на арест был оформлен как полагается, со всякими грозными печатям и подписями.
То есть с формальной точки зрения не подкопаешься. Начну бузить — сделаю только себе хуже.
Но и плясать под чужую дудку я не намерен.
Так что приняв позу каменного истукана, я с огромным интересом наблюдал за тем, как поведут себя конторские.
Чекисты не ожидали от меня такой наглости. Похоже чаще всего имели дело с более покладистыми клиентами. Нет, окажись мы в другом месте, церемониться со мной они бы не стали…
— Не дури, Быстров! — процедил сквозь зубы Лыков. — Себе же хуже делаешь.
— Я никуда не пойду, пока не увижу своего начальника.
— Кто ваш начальник?! — гневно воскликнул Лыков.
— Я! — послышался голос за спиной.
В кабинет вошли двое: Художников и Лёва. Я правильно раскусил Лёвин манёвр — он сразу побежал за Иваном Никитовичем, мне же оставалось тянуть время.
— Начальник ДонУР Художников.
— Контрразведывательный отдел ГПУ, Лыков.
— В чём дело, товарищ Лыков.
Чекист протянул Художникову ордер на мой арест. Иван Никитович внимательно его прочитал и вернул Лыкову.
— Спасибо. Товарищ Лыков, мы можем с вами поговорить наедине?
— Я не уполномочен вступать в переговоры. Мне приказано арестовать Быстрова и доставить в Москву, — заупрямился чекист.
Художников задумался. По его виду было ясно, что он принимает непростое решение. Наконец, начальник угро решился.
— Товарищ Лыков, сдайте ваше оружие и прикажете вашим людям поступить точно так же!
— Что? Я не ослышался?! — вскипел чекист.
— Вы не ослышались. Со мной арест Быстрова не согласовывали, уверен, наши коллеги в ГПУ Ростова тоже не в курсе. Учитывая, что на товарища Быстрова и ещё одного из моих сотрудников не так давно покушались, причём это был бывший агент ГПУ, я вправе проявить осторожность.
— Ерунда! Я показал вам ордер на арест.
— У нас в камере сидит пара умельцев, которые слепят любую бумагу с любыми печатями. Пока я не свяжусь с Москвой и не узнаю деталей, считайте, что вы задержаны уголовным розыском до выяснения всех обстоятельств!
— Чего! — вскипел Лыков и перевёл револьвер с меня на Художникова.
— Не советую! — покачал головой Иван Никитович. — Начнёте стрелять — живыми отсюда не выйдете.
В подтверждение его слов в дверном проходе появились вооружённые милиционеры, ещё немного и в кабинете стало не повернуться.
— Вы ещё пожалеете! — Лицо Лыкова приобрело пунцовый вид, его затрясло.
— Оружие и документы! — потребовал Художников.
Я невольно восхитился своим начальником.
— Иван Никитович… Может — не надо. У вас будут проблемы.
— Я сам разберусь со своими проблемами! — повернулся ко мне Художников.
— Спасибо! — нервно сглотнул я.
— Пока не за что… Дежурный! — позвал Художников.
— Я!
— Заприте пока этих троих в один из свободных кабинетов и позаботьтесь, чтобы товарищей покормили. Они наверное голодные с поезда, — распорядился Иван Никитович.
— Есть! Прошу следовать за мной! — приказал дежурный.
Чекисты сопротивляться не стали, позволив себя разоружить.
— Зря вы так, Художников! — зловеще произнёс Лыков, перед тем, как его вывели из кабинета. — Как бы нам не пришлось увозить вас вместе с Быстровым.
— Мы ещё посмотрим кто и куда поедет, — усмехнулся Иван Никитович.
Он обратился к остальным.
— Спасибо, товарищи! Вы свободны.
Милиционеры ушли, в кабинете остались только сотрудники угрозыска.
— У тебя есть что сказать? — внимательно посмотрел на меня Художников.
— Только предположения.
Я обвёл взглядом ребят.
— Тут только свои, — предупредил Иван Никитович.
— Хорошо… Думаю, вы уже догадались, что я в Ростове не случайно. Меня здесь на время спрятали.
— Я это понял практически сразу, как ты у нас появился, — кивнул Художников.
— Дело в том, что у меня появился враг, там — наверху. Прижать его не удалось, и теперь он одержим местью: меня уже несколько раз хотели убить. Первый раз — в поезде. Тогда мне случайно повезло, правда, погиб другой человек.
— Дело рук Розенберга? — вспомнил стрелка, ранившего Петю Михайлова, Художников. — Он охотился за тобой?
— Да. Ни с какой «Белой маской» Розенберг, как вы теперь знаете, не связан. Он выполнял приказ сверху.
— Можешь назвать фамилию твоего врага?
После того, что Художников сделал для меня, скрывать правду от него не имело смысла.
— Радек.
— Что?!
— Увы, тот самый товарищ Радек. При его должности и связях ему было не трудно организовать покушение на меня.
— А когда убить тебя не получилось, он попробовал другой способ…
— Да. Уверен, все концы этой истории с арестом идут к нему. Правда, хоть убейте — пока не понимаю, к чему они решили меня пристегнуть…
Художников замолчал. Его лоб прорезали морщины. Так бывает, когда человек задумался о чём-то слишком важном и серьёзном.
— Значит так, Жора! План действий такой. Пока эти архаровцы сидят у нас в гостях, я связываюсь с Мышанским, чтобы он по своей линии узнал, в чём тебя обвиняют.
— Так сказали же — в пособничестве белогвардейской швали, — с иронией произнёс я.
— Не смешно, Жора!
— Так я и не смеюсь, Иван Никитович. Что-то шьют, а что именно — думаю, ни Лыков, ни его напарники не знают. Их тупо отправили за мной, не посвятив в детали.
— Поэтому я и попрошу, чтобы Григорий Игнатьевич навёл справки. Если его авторитета не хватит — пусть подключит особистов из округа. Кстати, минут тридцать назад мне звонил товарищ Будённый, очень тебя нахваливал… Кто ещё бы мог за тебя поручиться?
— Товарищ Маркус, Артузов… — вырвалось у меня.
— Ого! — присвистнул Художников. — Вижу у тебя тоже со связями неплохо обстоит!
— Что мне пока делать, Иван Никитович?
— Ждать, Жора! Всё, что от
