Биографы Наполеона III обращают внимание на тот факт, что здесь, в Лионе, маркиз Заппи по секрету рассказал одной из фрейлин Гортензии, Валери Мазуер, о том, что он слышал в Анконе: Наполеон Луи умер в Форли вовсе не от кори, а его убил один из карбонариев, граф Орсини, который выполнил приказ организации — убить молодого принца за то, что тот не захотел по причине родственных связей наступать со своим отрядом на Рим[246]. Мазуер была в ужасе от сообщения маркиза, но согласилась не раскрывать этот секрет Гортензии или Луи Наполеону.
В Фонтенбло путешественники присоединились к туристам, которые осматривали местные достопримечательности. Гортензия скрыла свое лицо за вуалью, предусмотрительно полагая, что кто-то из старых слуг или служащих мог ее узнать. Она также незаметно обратила внимание своего сына на часовню, где его крестили в 1810 году. Весьма забавно, что туристы в тот день, осматривая здания и вслушиваясь в рассказы о былом, даже не подозревали, что история сама снизошла к ним и находилась среди них.
В субботний день 23 апреля они въехали в Париж и сняли номера в Hôtel de Hollande, примыкавшем к Вандомской площади. Из окон своих комнат они могли лицезреть посреди площади колонну, которая прославляла победы императорской армии. Изначально на колонне была статуя Наполеона I, но после Реставрации ее срочно убрали. Теперь на ней была статуя короля Генриха IV, но парижане продолжали относиться к ней как к наполеоновской.
Гортензия попросила Валери Мазуер написать письмо доктору короля и проинформировать его, что если он придет в Hôtel de Hollande и спросит госпожу Гамильтон, то она передаст ему сообщение от королевы Гортензии. Когда он прибыл, то был весьма поражен, увидев перед собой бывшую королеву и услышав, что Луи Наполеон также в Париже[247].
На следующий день Гортензию и Луи Наполеона в гостинице посетил премьер-министр Франции Казимир Перье. Итогом этих визитов и переговоров стало то, что поздним вечером 26 апреля 1831 года король и королева Франции конфиденциально приняли Гортензию в Пале-Рояль[248]. В ходе беседы Луи Филипп уверил ее, что он не поддерживает закон об изгнании Бонапартов из страны, но в данный момент этот закон действовует и будут большие проблемы, если станет известно, что Гортензия и ее сын находятся на территории Франции и, более того, встречались с королем и премьер-министром. Гортензия ответила, что они во Франции проездом по пути в Англию, и пообещала как можно скорее отправиться дальше, на острова. В свою очередь, король пообещал, что ей будет предоставлена французская виза, когда они осенью поедут из Англии в Швейцарию[249].
Справедливости ради надо сказать, что «король-гражданин» или, как его называли сами французы, «король-буржуа» имел доброе сердце и обладал здравомыслием. Однако выполнить свое обещание бывшей королеве не удалось. У сына поднялась температура и воспалилось горло. Он слег в постель. Гортензия попросила работников гостиницы вызвать доктора. Как замечает Ридли, «они ответили „госпоже Гамильтон“, что в Париже имеются врачи-англичане, которых можно вызвать; но она объяснила им, что является англичанкой только по факту замужества, а по рождению — француженка, поэтому предпочла бы французского доктора»[250]. После осмотра врач диагностировал, что Луи Наполеон подвержен приступам кори и прописал полный покой и больничный режим.
Тем временем французское правительство начало выражать явные признаки беспокойства тем фактом, что Гортензия и Луи Наполеон продолжали оставаться в Париже. Приближалось 5 мая — десятая годовщина со дня кончины Наполеона I, поэтому члены правительства не исключали возможности паломничества по этому случаю бонапартистов к Вандомской колонне.
Гортензия объяснила французским официальным лицам, что сын слишком болен, чтобы продолжить путь. Дело дошло до того, что Луи Филипп прислал своего личного врача, чтобы удостовериться в правоте слов бывшей королевы и убедить ее отправиться в Англию[251]. Переговоры ни к чему не привели. К тому же и королевский лекарь посоветовал оставить больного в покое еще на несколько дней, чтобы он смог поправить свое здоровье и накопить сил.
Наступило 5 мая 1831 года. Самые худшие опасения правительства начали сбываться. Из окон гостиницы было хорошо видно, как с раннего утра на Вандомской площади стали собираться толпы людей, и вскоре постамент, на котором была воздвигнута колонна, полностью утонул в море цветов. А люди все подходили и подходили, заполняя собой всю площадь и прилегавшие улицы. Более того, в толпе упорно муссировались слухи, что в Париже находятся приемная дочь и племянник императора. Некоторые открыто утверждали, что они находятся даже здесь, на площади, в гуще людской массы[252]. Полиция приложила немало усилий, пытаясь прекратить эти разговоры и призвать к порядку их зачинщиков. С наступлением сумерек власти приступили к очистке площади от цветов. На следующий день в разных районах города произошли столкновения между полицией и бонапартистами.
Только днем 6 мая 1831 года Гортензия, Луи Наполеон, Валери Мазуер и Шарль Телен покинули столицу Франции. Маркиз Заппи остался в Париже. Через четыре дня они достигли Кале и на британском корабле Royal George пересекли Ла-Манш и сошли на берег в Дувре. Первую ночь на английской земле путешественники провели в старинном городке Кентербери. Достигнув на следующий день столицы, они поселились в Fenton’s Hotel, но уже через несколько дней сняли дом на улице Георга, 30.
В Лондоне Луи Наполеона осмотрел известный доктор Генри Холланд. При его непосредственном участии и лечении самочувствие Луи Наполеона стало значительно лучше, и вскоре он смог вести полноценную жизнь молодого человека. Улучшение здоровья оказалась кстати, поскольку политическая и общественная жизнь Великобритании вызвала живейший интерес у Луи Наполеона. Все, что он видел вокруг, было для него в новинку, и он жадно впитывал местную действительность.
В те времена столица островного государства считалась образцом либерализма и демократии. Королевская власть была введена в рамки конституционных норм, а исполнительная власть в лице правительства сосредоточила в своих руках реальные рычаги государственной власти. В свою очередь, правительство было вынуждено считаться с мнением парламента. Благодаря газетам, парламентские дискуссии получили широкий резонанс в обществе. Печать стала значимой силой и активно включилась в политическую жизнь. Предвыборная борьба партий и открытое столкновение различных точек зрения, которые уже давно укоренились в сознании британцев, для большинства иностранцев были в диковинку. Они с нескрываемым изумлением наблюдали за внутриполитическими страстями, черпая опыт и для себя. К тому же страна переживала бурный период промышленной революции, а экономика Великобритании стала своеобразным полигоном и прообразом развития для менее развитых континентальных стран.
