Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

Едва они остались наедине, Беломир приблизился к Весняне, осторожно положил руки ей на плечи, притянул к себе и поцеловал.

Это было сделано так неожиданно, что она задохнулась. Мягкая настойчивость его уст была немного неуклюжей, но будила в ней нечто давно запрятанное. Мало-помалу тепло разошлось по телу, губы сами раскрылись, она начала отвечать. Выпивая его дыхание, его страсть и нежность, Весняна поняла — если Мирка так же потеряла голову из-за Велислава, то незачем на нее злиться. Ох, боги…

— Нет, пусти… — почувствовав, как воздух вокруг стал раскаляться, она принудила себя оторваться от самого сладкого в мире источника. — Нельзя.

— А когда будет можно, родная? — он позволил ей отвернуть голову, но не выпустил из надежного кольца рук. — Ведь сама слышала, куда нам идти придется. Такое под силу только великим жрецам и опытным баженятам, и то ни в одной летописи нет такого, чтобы поход окончился для всех удачно.

— Если и погибнем, то вместе, сокол мой, — она проводила пальцами по его скулам, губам, подбородку, как когда-то мечтала. Все родное… Только для нее. — А если выживем — там и видно будет.

— Хитрые вы, девушки, — и опять улыбка, на этот раз кривоватая. — Вот и Пребрана тоже… Кхм. Ладно, не о том речь.

Но Весняна, услышав имя пусть бывшей, но соперницы, вскипела.

— Нечего всех девушек под одну гребенку заводить, — сухо молвила она и отпихнула руки князя. — Сказала ж, без глупостей.

— Али не люб? — Беломир склонил голову набок, став похожим на озадаченную птицу. — Ну, скажи, не таись!

— Люб, — выдохнула она, отказываясь играть в древнюю, как мир, игру, где мужчина преследует, а женщина убегает и дразнит. — Но время не пришло пока. Будь же терпелив, прошу тебя.

Пригладив вихор над его лбом, она встала на цыпочки и сама его поцеловала — быстро, как клюнула.

И побежала к двери.

Вслед ей несся смех князя — совсем не обидный, искренний и раскатистый.

* * *

Прошло еще три дня, пока все не устроилось. Хотя бы временно.

Беломир все уладил с боярами, прибегнув к той же помощи верховного жреца и его суровым наставлениям о верности предкам и поддержке в темные времена священного престола. Двоих самых шумных, правда, пришлось отправить в их вотчины на какое-то время с наказом как следует обдумать свои клятвы князю и будущее их детей и внуков. Прочие пошли на попятный и вскоре подготовили письмо Бранибору, где излагалось решение княжеского совета и стояли все нужные подписи.

Князю Стоезерскому предлагалось признать, что спорные земли с рудниками навеки принадлежат Сольскому престолу, и впредь не требовать никаких возмещений и прочих оплат. Иначе были бы обнародованы свидетельства всех причастных к происшествию.

Князь Сольский в который раз пожалел, что не лег своевременно во сыру землю крепости Соколки. Мертвым легче, спи себе да спи. А вот жить и править… Власть требовала от него поистине недюжинной гибкости и вместе с тем умения в нужных случаях железно стоять на своем.

Одеваясь для встречи с баженятами и Зареславом, Беломир усмехнулся: тот, кто считал его слабым, теперь изменил мнение.

Охранники ждали под дверью. Путята и Ратша, ну конечно же, Вестник прислал лучших своих бойцов, не доверяя местной страже.

— Идемте скорее, — он закутался в теплый плащ, тот самый, подаренный много лет назад послами дяди в темнице, поскольку на неделе похолодало. Ледок уже схватывал и дворцовый пруд, и колодцы, и неподалеку протекавшую речку, пока еще не сильно, но зимняя поступь — вкрадчива и неумолима. — Мормагон уже там?

— Да, государь князь, — поклонился Ратша.

Они встали так, чтобы один прикрывал спину князя, другой — левый бок, там, где сердце. Беломир не знал, куда и как скоро баженята отправятся, но под одежду все-таки натянул кольчугу, тонкую и тяжелую, и взял кроме кинжала короткий меч.

На свежем воздухе было намного приятнее, чем в четырех стенах. Почему-то погода резко изменилась — стало намного теплее, в небе проглядывало через обложные тучи солнышко. Неужто дождя боги нальют напоследок? По дороге к храму князь глубоко ушел в свои мысли, и все они устремлялись к ней, неуступчивой, резкой, но единственно подходящей ему девушке. Веся, Веська, Веснянушка, милая… Пожалуй, хорошо, что ты тогда не поддалась моим соблазнам. Поход в неявь, как гласили летописи, был делом для удальцов, чистоту помыслов сохранивших. И даже тогда велик был риск не вернуться в явь…

Внезапно резкий свист вывел его из задумчивости. Вскинув голову, он осмотрел глазами Рароха ближайший, хорошо знакомый перекресток.

Здесь широкая дорога разделялась, от нее в горку убегала тропа к лесу и храму. Никого, кроме них троих, не было…

А вот и нет. Уже были.

Рарох издал дикий крик и забил крыльями, разгораясь от боевой ярости: из сгустившегося серым клубом воздуха вышли нежданные гости — двое мужчин с луками и старая, в черном вдовьем покрывале и таком же сарафане женщина. Это ж Елица!

Лучники немедленно начали стрелять в князя и его охрану. Путята, шедший слева, среагировал мгновенно — заслонил собой Беломира, а Ратша легким броском отправил подопечного наземь, сам же встал рядом с побратимом. Вторая пущенная стрела уязвила его в живот, он схватился за нее, охнул от боли и упал на колени. Видимо, не надел кольчугу на короткий переход.

«Из-за меня их убивают! Нет!». Беломир задохнулся от ярости, и огненный сокол послушался приказа хозяина — напал, вылетев в явь светящимся смерчем.

Вдова стояла каменным изваянием и наблюдала за битвой. Ее лицо также ничего не выражало, а в глазах застыло совершенное равнодушие. Сама смерть стояла и ожидала исхода боя. Беломир нутром понял — вот он, главный противник.

Но Рарох думал иначе, он кинулся сверху на старшего лучника и взмахом крыла с сильно заострившимся кончиком пропорол ему плечо. Отрубленная рука упала в песок вместе с еще зажатым в ней оружием. Второй попытался выстрелить в сокола, но тот легко извернулся в воздухе, крикнул что-то обидное на своем языке и плюнул в обидчика струей огня такой силы, что искры прожгли ближайший столб-указатель насквозь. И мужчина превратился в орущий горящий шар, катающийся по дороге туда-сюда.

Путята все еще стоял над князем, ошеломленно глядя то на поверженных убийц, то на мечущегося сокола.

Все, тайне конец, теперь все узнают… Да