Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

Одни кричали, что небывалое это дело — дочь свидетельствует против отца родимого. И что Светлый круг, хоть сто подлогов тут присутствуй, такого родственного предательства не потерпит, скинет разящие молнии и каменный град на поля и дома и покончит с гнусными людишками разом.

Другие возражали, говоря о спасительном раскаянии бывшей княгини, послужившем к пользе княжества Сольского, да и княжества Стоезерского, если на то пошло. В конце концов, избежать новой войны — столь великое свершение, что Пребрану впору бы провожать в избранный ею западный храм Раданы с почетной охраной и под большим золотым стягом.

Третьи же молчали, и вот это беспокоило князя более всего. Ибо он давно понял, что молчуны, таящие свои истинные чувства, опасны, и, если представится им случай, сделают все ради себя самих и своей выгоды.

— Впервые со дня вокняжения чую, как шатается подо мною престол, — Беломир стоял у распахнутого окна и говорил негромко, но каждое его слово гулко раскатывалось в большой полупустой горнице. — Раньше бывали сложности с боярами, но не такие серьезные. И как тут поступить, не знаю… Разве что выждать?

— Нельзя выжидать, светлый князь, — Весняна осмелилась подойти к нему и тронуть за руку. Та оказалась горячей, словно возлюбленный призывал недавно своего Рароха. Хотя… Если она правильно поняла, Рарох был его глазами постоянно. И все же опасно так разгорячаться — единый раз не совладает с собой, и дворец станет головешками. — Нужно искать Велислава-боярина, или погибнем все мы в скором времени. То, что я во сне видела… Лучше бы я сама ослепла.

— Молчи! Сама не понимаешь, что говоришь! Слепота хуже всего! — Беломир ухватился за ее запястье и сжал его не больно, но достаточно жестко. Потом опомнился, смягчил хватку, пригладил ей рукав рубашки. — Ты хочешь, чтобы я поехал его искать с вами? Но как я могу себе такое позволить — сейчас⁈

— Государь князь, послушай, — вступил в разговор Зареслав. До этого момента он открывал рот только один раз, чтобы подтвердить факты, изложенные Мормагоном. — Давал ли я тебе за эти годы плохие советы?

— Нет, — князь отпустил ее руку и, отойдя к высокому креслу, присел. — Не давал. Но похоже, мне повезло из-за моего положения. Ведь Весняну ты бросил в пасть зверя, Милюту отпустил, зная о его черном умысле против меня и всех, со мною связанных родством и свойством… Мне продолжать?

Верховный жрец вздохнул и обеими руками оперся на посох. Он выглядел совсем древним, измученным старцем, и обычно яркие глаза потускнели.

— Можешь лишить меня милости своей до конца жизни, но прошу — выслушай в последний раз. Если все, что внученька рассказала, истинно, — а я в том ничуть не сомневаюсь, — то в такой опасности княжество наше еще не пребывало. И оставшись тут, ты не сможешь предотвратить бурю, которая сожрет и тебя, и бояр-спорщиков, и даже преступника Бранибора и всех его присных.

Разъясню так, чтобы понял и ты, и другие. Есть в книгохранилище храма свиток, хранящийся в запаянном железном коробе и особом травяном порошке — во избежание тления. Это сборник песенных предсказаний моего предтечи, верховного жреца Доброгоста, который жил пять веков назад. Писан он так хитро, что чужой не разберет ни слова — но я на досуге раскинул умом и подобрал ключ, и выписал каждую песню себе отдельно. Тут, однако, подстерегло меня новое недоумение: песни содержали столько туманных мест, что и на нынешнем языке уразуметь их смысл было тяжко.

Лишь одну я смог разобрать доподлинно — это случилось позавчера. И в ней говорится о двух скалах, где погибнет князь-братоборец и где падший отцеубийца призовет самых страшных богов Темного круга и повергнет мир наш в бездну.

— Отче, извини, что перебиваю, — заговорил Гуляй, подтолкнув хмурого Вышату в бок. — Просто никак не соображу — коли все это предсказано, значит, и помешать нельзя? Осмомысл-то погиб точно, как у Доброгоста поется…

— Нет, внучек, — в глазах Зареслава мелькнула знакомая усмешка, и лицо немного просветлело. — Не так. Помешать можно. Только придется вам, четверым ловцам темной силы, прогуляться в неявь. А это непросто.

В горнице повисла тяжкая тишина.

— Или слух подвел меня, или… Ты только что предложил новоиспеченным баженятам сходить в НЕЯВЬ⁈ — Мормагон задохнулся, а его глаза сверкнули раскаленными углями. — Ну, отче. Ну-у-у… Я отхожу в сторону, коли так. Но одно тебе скажу: хочешь сгубить тех двоих обормотов, твоя воля. Но девоньку — не отдам! И светлого князя я тебе не отдам!!! Он народу нужен, и мне тоже! Ибо такого, как он, правителя, днем с огнем не сыскать!

— Стоило встать на краю пропасти, чтобы услышать столь приятные слова о себе, дружище, — Беломир улыбался, и Весняна с облегчением выдохнула.

Почему-то, ни с того, ни с сего, она подумала, что все будет хорошо. Обязательно. И ее любимый еще заулыбается не раз, и Вестнику слетит на плечо птица счастья, и Вышата с Гуляем найдут, что ищут…

Быть не может, чтобы случилось иначе. И если для этого нужно пройти туда, куда смертным вход заказан, что ж…

— Я согласна, — громко произнесла она. — Зареслав, я пойду в неявь. Если нужно, и одна, но… Лучше с ними — светлым князем и моими соучениками.

Она смолкла, потому что находившиеся в комнате мужчины повернули головы и поглядели на нее с совершенно одинаковым выражением изумления. Все, кроме князя. Он-то лишь потер пальцами очи, вздохнул и пожал плечами. Встал и поправил пояс, открыл было рот…

— Пусть лучше меня свинопасом сделают, чем я отступлю там, где девка превозмогла страх свой, — вдруг жестко отрубил Гуляй. — Что скажешь, Вых?

— Скажу… А и хрен бы с неявью этой, прогуляемся, — ухмыльнулся свет-Златанович.

— Прогуляемся, — согласился и князь. — Я, может, хоть в неяви смогу побыть не калекой, за которым каждая собака приглядывает, а самим собой. Да и два года трудился без отдыха, пора бы и честь знать.

Вестник только воздел руки к небу и витиевато ругнулся.

— Ну, вот и договорились, дорогие, сегодня же днем и начнем приготовления, — верховный жрец медленно направился к выходу, но вдруг остановился и указал посохом на дверь. — Идите-ка в княжеское книгохранилище, внучки, и сыщите для меня список иноземной «Летописи Маврикиевой», а уж потом с ним идите в храм и ждите. А ты, Морай, проводи меня, надобно кое-что рассказать тебе о недавних ссорах двух наших жертвователей-купцов. Не нравятся мне эти люди,