потерянность и страх перед моим разумом — черной дырой.
— Потому что я боялась пойти куда-нибудь, где, возможно, была раньше. Боялась столкнуться с людьми, которые… — я опустила взгляд на мои шрамы. Их было достаточно.
Артур вздохнул.
— Даже врозь мы все еще переживали одни и те же испытания. Оба по отдельности — просто по-разному.
Мы замолчали, когда я взяла пару палочек для еды, затем соскользнула со столешницы и села за барную стойку. Скользнув на высокие табуреты, мы сидели в ореоле света от трех стеклянных лампочек.
Артур дождался, пока я села и попробовала его невероятное блюдо, прежде чем сказать:
— Итак… скажи мне. Чем ты занималась последние несколько лет?
Я была очарована его умелым использованием палочек для еды и тем, как его горло напрягалось, когда он глотал.
Я рассмеялась, хотя сердце гулко стучало.
— Мы действительно делаем это?
Он нахмурился.
— Что делаем?
— Знакомимся поближе.
Положив палочки для еды, он наморщил лоб.
— Не узнаю тебя получше, Лютик. Я уже знаю твою душу. Она была моей с тех пор, как я тебя увидел. Но я хочу знать, какой у тебя был образ жизни, когда меня там не было. Хочу решить, должен ли злиться на твою приемную семью за то, что она держит твои воспоминания в заложниках, или молча благодарить за то, что они дали тебе лучшую жизнь, чем та, которая была бы у тебя, если бы ты вспомнила.
Боль вернулась в полную силу. Я потерла грудь ладонью.
— Каждый раз, когда ты это делаешь, я чувствую себя ужасно.
— Что делаю?
Наши подшучивания растворились, проявив черное и белое под цветами того места, где мы жили. Мы любили друг друга. Это было неоспоримым. Но там, где наши души помнили и обожали, наши личности эволюционировали из-за обстоятельств, которые нам не под силу.
«Мы чужие».
— Напоминаешь мне, что это я оставила тебя.
Моя кожа вспыхнула от жара.
— Я знаю, что ты не это имел в виду, но мне больно думать, что это была моя вина…
Артур хлопнул ладонями по мрамору.
— Все это не твоя вина, Клео.
Я опустила голову, аппетит пропал, и теперь просто тыкала в лапшу.
«Как это могло случиться снова? Неужели мы не можем ни о чем поговорить, не вспоминая о прошлом и не разрушая наше простое веселье?»
Взяв меня за руку, Арт потер большим пальцем мои суставы. Его глаза были напряженными и пустыми.
— Забудь обо всем этом. Я хочу знать о тебе. Только о тебе.
— На самом деле, особо не о чем рассказывать. — Храбрость укрепила мою решимость, когда Артур ободряюще улыбнулся.
«Ладно... я думаю, мы говорим. По правде говоря, впервые за восемь лет».
Пытаясь укротить свое сердце от нервного удара на первом свидании, я глубоко вздохнула.
— Я полагаю, в двух словах, я осуществила те мечты, которые поставила перед собой. Получила высшее образование и степень ветеринара. Я… — прервав себя, махнула рукой. — Ты все это знаешь. Я чувствую, что повторяюсь.
Я ткнула палочками в его сторону.
— Как насчет тебя? Я хочу знать о тебе.
Арт пожал плечами.
— Тюрьма. Месть. Это все, что можно обо мне узнать. — Его слова были простыми, но его взгляд был сложными.
Покачав головой, я грустно улыбнулась.
— Не правда. Где ты научился так готовить? Кто-то тебя научил?
Мое сердце сжалось, когда я спросила. Я знала, что он не спал с другими женщинами из-за привязанности, но мог быть кто-то — друг, — кто заменил меня в каком-то качестве, если не во всем.
Артур засунул в рот лапшу, не торопясь жевать. Чем дольше он заставлял меня ждать, тем сильнее росли мои подозрения.
«О, боже, у него есть кто-то».
Его глаза потемнели.
— Ты спрашиваешь, научила ли меня этому женщина, верно?
Я вздрогнула.
«Да».
— Нет. Я просто... в тебе столько всего, что я упустила. Скажи мне что-нибудь… что угодно.
«Скажи мне, что никто другой, кроме меня, не имел значения».
Он провел рукой по волосам, поморщившись, когда его пальцы нащупали шишку от сотрясения мозга.
— Хорошо... я успокою тебя, —скривил губы Арт, намеренно оставляя меня в подвешенном состоянии.
— И… — я наклонилась вперед, тяжело дыша, ожидая его следующего слова.
— Я ходил на уроки тайской кулинарии, —Арт сунул в рот росток фасоли.
— Ты ходил на уроки?
«Хм. Не совсем то, что я ожидала».
Наклонив голову, я ждала, что он продолжит.
— Когда?
— Несколько лет назад.
Подергиваясь под моим укоризненным взглядом, он продолжил:
— Когда «Чистая порочность» работала гладко, и мои сделки, наконец, приносили дивиденды, у меня возникла эта ненасытная потребность бежать. Все шло вперед, жизнь наладилась, и я чертовски ненавидел это, потому что чувствовал, что предаю твою память. — Его голос стал тише. — Я часто оказывался в аэропорту, смотрел на вылет рейсов и задавался вопросом, если бы я просто отключил свои мысли, то мог бы каким-то образом преследовать твой призрак по разным континентам.
Мое сердце разлетелось в пыль.
— Артур.
Он меня не слышал. Бросив мне самоуничижительную улыбку, Арт сказал:
— В тот день я не мог вернуться в «Чистую порочность» или в новый особняк, который купил за наличные. Я чувствовал себя мошенником — будто моя жизнь больше не была моей. Итак, я прыгнул на следующий вылетающий самолет.
Мой язык был как кирпич.
Наши взгляды встретились, его взгляд был тяжелым от прошлого.
— Я даже не знал, куда направляюсь, пока мы не приземлились в Бангкоке, в Таиланде. У меня не было ничего из вещей, и только недавно отчеканенный паспорт в кармане… — Его голос стих, вновь переживая те моменты исследования. — Я хотел испытать азарт, свободу. Но все, что чувствовал, — было одиночество.
Арт опустил голову, длинные волосы закрывали глаза.
— Мне было так чертовски одиноко, Клео.
От внезапной муки в его голосе у меня застыла кровь в жилах, и каждый дюйм моего тела захотел обнять его. Артур звучал так, словно верил, что одиночество может вернуться. То, что у нас было, исчезнет, оставив его без средств к существованию.
Нет ничего, что может быть хуже.
— В итоге я пробыл там три недели. Я делал все, как обычно. Путешествовал, затерялся в одном из самых оживленных городов мира, но что бы я ни
