Визит проходит одновременно в обстановке торжественности и определенной двусмысленности, порожденной как раз временной близостью этого события и выхода Франции из НАТО. В Москве предполагали, что решение генерала де Голля свидетельствует о его стремлении отдалиться от США, потому оно порождает надежду на поворот Франции в сторону СССР. Во Франции некоторые комментарии отражали определенное беспокойство по поводу практически точного совпадении во времени двух событий. Не поставил ли себя де Голль изначально в ситуацию уязвимости, приняв решение о выходе из НАТО, не лишил ли он себя веского аргумента в переговорах с СССР? И снова выразителем этих сомнений становится Жан Лалуа, которого генерал де Голль, раздраженный его постоянной критикой, отстранит от должности, назначив «дипломатическим советником при правительстве» (изящный синоним устранения от дел, с горечью прокомментирует Лалуа)137.
Таков контекст визита, оставшегося исключительным событием, поскольку в тот момент не так много глав западных государств посещало Москву. К этому общему фону нужно добавить человеческий фактор, характеризующий встречу генерала де Голля и Брежнева, фактор, очень важный и значительно отличающийся от того, что генерал уже знал о советском руководстве. В 1944 г. было противостояние всемогущего Сталина и ослабленного де Голля, всеми силами стремящегося добиться от него признания. В 1960 г. его собеседник – Хрущев, также бывший или, по крайней мере, казавшийся всесильным хозяином СССР. Эти два лидера отличались качествами сильной личности и исключительной харизмой. Генерал де Голль прекрасно заметил гибкость, хитрость и жестокость Сталина и с тонким мастерством описал его физический и моральный облик. Хрущев, украинский пролетарий, добродушный и шумный, также обладал сильным характером. В обоих случаях де Голль имел дело с достойным его собеседником.
В 1966 г. все оказалось иначе. Прежде всего, генералу де Голлю было непросто понять, кто из триумвирата самый главный. Тройка, пришедшая за два года до этого на смену Хрущеву, имея четкое указание избегать установления личной власти или «культа личности», находилась в 1966 г. в процессе глубокой трансформации. Если до начала 1966 г. ни один из ее членов, казалось, не стремился к доминированию над остальными, XXIII съезд КПСС, собравшийся в начале года, изменил равновесие, установившееся двумя годами раньше. Леонид Брежнев, который, несмотря на свой статус первого секретаря ЦК КПСС, в тот период делил власть со своими коллегами, был назначен генеральным секретарем. Это – настоящая революция. Пост генерального секретаря, в 1922 г. доверенный Сталину и ставший для него средством установления своей абсолютной власти, был упразднен после его смерти именно во избежание появления нового всемогущего руководителя. XXIII съезд восстановил эту должность и доверил ее Брежневу. Это – человек не блестящий, типичный образец аппаратчика с невысоким уровнем образования. В последующие годы для него изобретут замечательную биографию военного и мыслителя, но в 1966 г. он – само воплощение партии, управляемой бесцветными и заурядными технократами. Если Брежнев чем-то и известен, то прежде всего пристрастием к алкоголю, отмеченным его соотечественниками. Не будем его в этом упрекать, так как время антиалкогольных кампаний еще не пришло. Но, помимо этой черты, ничто в его личности не может сравниться с силой или оригинальностью предшествующих ему собеседников де Голля. К тому же самый яркий член тройки – не он, а Косыгин. Блестящий специалист по легкой промышленности и экономике в целом, он – проницательнее и образованнее генерального секретаря. С 1954 г. именно он играл ведущую роль в международной политике СССР. Это он выступал посредником между индийцами и пакистанцами в Ташкенте, и посол Франции в своей корреспонденции особенно подчеркивал успех советской стороны и лично Косыгина как посредника в этих крайне трудных переговорах138. Его официальный визит во Францию в декабре 1966 г., затем в Великобританию и особенно встреча на высшем уровне в Глассборо с президентом Джонсоном, первый советско-американский саммит в постхрущевский период, создали Косыгину имидж основного контактного лица для стран Запада. Брежнев же занимался в основном отношениями с социалистическими странами и странами «третьего мира». Таким образом, именно Косыгин играл в тот период ведущую роль в международной политике СССР. Но на советской территории в общении с генералом де Голлем задавал тон и являлся главным собеседником именно генеральный секретарь партии. Последний член тройки – Подгорный, такой же аппаратчик, не наделенный никакими выдающимися качествами, способными привлечь внимание генерала. С начала 1966 г. он – глава советского государства (Председатель Президиума Верховного Совета СССР). Несмотря на громкий титул, за которым не стояла никакая реальная власть, Подгорный выделялся лишь необычно яркой улыбкой, которой он был обязан двум рядам золотых зубов, являвшихся классикой советского зубоврачебного искусства. Формально, и в соответствии с западными критериями, он – первое лицо в протоколе, однако не играл никакой роли в ходе визита генерала де Голля. Здесь стоит обратить внимание на парадоксальность ситуации, сложившейся в 1966 г. Генерал де Голль, глубоко убежденный во второстепенной роли идеологии в межгосударственных отношениях, будет принят и должен будет вести основные переговоры с человеком, воплощающим идеологию и провозглашающим ее первостепенность. При чтении протоколов переговоров видно, что эта ситуация не оказала негативного влияния на ход встреч между двумя деятелями, хоть в них и не хватало по-настоящему значительных эпизодов или инцидентов, так как собеседником генерала де Голля не был политик его уровня.
Даже отредактированная, программа оставалась крайне насыщенной и включала первую, политическую, часть в Москве, где генерал де Голль и Брежнев обменяются мнениями, обозначат точки соприкосновения и расхождения во взглядах в ходе трех длительных бесед. Пребывание в Москве, где пройдут эти встречи, дополнялось большим путешествием через весь СССР, через самые разнообразные места, в том числе Сибирь, где генерал посетил Новосибирск и Академгородок, этот замечательный центр научной жизни, пользующийся популярностью среди ученых, поскольку удаление от политического центра давало им достаточно большую свободу. Здесь нужно отметить исключительную возможность, которую дадут генералу де Голлю и которой на тот период не удостаивался руководитель ни одного другого государства: генерал присутствует при запуске спутника на Байконуре. Эта исключительная часть поездки была строго засекречена. Официальная программа, переданная прессе, предусматривала посещение Звездограда (временное название Байконура), куда генерала отвезли в сопровождении очень узкого круга лиц. Затем последовала более традиционная часть поездки. Сначала историческая столица Ленинград, затем Киев, уже часть Украины, но также колыбель христианской России, что генерал не преминул отметить, наконец, Волгоград, который он видел в руинах в 1944 г., когда тот еще назывался Сталинградом. Повсюду генерал старался обращаться, не считая своих официальных выступлений, непосредственно к обществу. Он сделает это в Московском университете 22 июня, в отделении Академии наук Академгородка, но главное – на советском телевидении.
