существовать руна Наутиз: изменение в людях после преодоления преград судьбы — время и трудности меняет людей, их вкусы и желания. Наутиз не отделима от руны Эваз — необходимости и законности жизненных перемен: всё течёт, как вода, и уходит, как время.
Близился вечер, и Огге засобирался, нужно было уходить — скоро вечерняя молитва и ему нужно присутствовать в церкви. Эйра застала послешника у самых дверей, и, положив руку на его плечо, высказала последнюю просьбу:
— Я понимаю, что тебя, милый Огге, уже не остановить. Будешь делать то, что делаешь — и будь, что будет. Только всегда надевай под рясу какую-нибудь защиту — кольчугу или панцирь, носи с собой оружие — боевой нож или меч. Будь на чеку! Руны твоего будущего уже вошли в полную силу и начали своё действие — теперь они перед тобой, за тобой и над тобой… Завтра ты сам поймёшь их власть. До встречи, Огге Сванссон. До встречи, мой несостоявшийся внучек!
— Ещё увидимся, матушка Эйра, — ответил Огге, ему жаль было покидать это тепло и этот, так похожий на семейный, уют, ему тяжело было расставаться с Эйрой Толковательницей Рун — посредницей между прошлым и будущим.
* * *
Глава 16
16. Маски сброшены — тайн больше нет.
Вечер ещё не набрал полную силу: странным образом осенние сумерки задержались, а ночная тьма не спешила с приходом. Но промозглый холод настойчиво гулял по улицам и пробирался во все доступные места. В трапезной зале постоялого двора Орма Ульфссона было многолюднее обычного — посетители заходили толпой, а выходили лишь единицы. Компании садились по шесть человек за один стол, чтобы к ним уже не могли подсесть. А хозяин замечал всех вошедших и одарял тех кружками хорошенько подогретого пива. Но рослые мужчины, кажущиеся праздными гуляками, не спешили опорожнять посуду. Медленно цедя игристый напиток, они предавались негромким разговорам.
Троица посетителей: простоватый мореход с медным крестом на груди, монах-миссионер в дорожном плаще с чётками в руках и человек в чёрном воинском плаще с серебряным крестом на груди, устроилась ближе к входу в пиршественный покой постоялого двора. Здесь постоянно сновали люди, а пространство пиршественной залы с этого места просматривалось хорошо — все люди на виду. Кухня с Ормом Ульфссоном находилась далеко в стороне — оттуда нельзя было видеть трёх мужчин, делающих вид, что едят и пьют.
Первым, соблюдая закон старшинства — младшие говорят первыми, заговорил мореход, чьё лицо оказалось спрятано под объёмистым куколем:
— За последние дни в Нидаросе хладирцев прибыло значительно. За столом сбоку от нас сидит полудюжина людей хладирского ярла Эйрика Хаконссона — язычника, мятежника и предателя Норвегии. Я хорошо знаком с их говором, его-то ни с чем не спутаешь. Вчера с пристани сюда — на постоялый двор, пришлые доставили десяток крепких лошадей и пять тяжёлых повозок, сопровождаемых вооружёнными возничими. Все эти люди собрались здесь — они передвигаются по Нидаросу единицами или парами, чтобы не бросаться в глаза жителям, страже и властям столицы. Нужно разом окружить постоялый двор и повязать всех приспешников ярла Эйрика из Хладира. Прямо сейчас, пока не поздно!
Продолжая невозмутимо перебирать чётки, монах ответил:
— Ну и что? Они ответят, что прибыли на венчание короля Олава, которому Эйрик Хаконссон теперь благоволит и ничего преступного не умышляет. Их нужно брать только с оружием в руках, тогда они уже не от вертятся. А, поднявшего меч, обязательно найдёт другой меч, готовый предотвратить нападение на короля.
— Постоялый двор и его хозяин давно под наблюдением моих соглядатаев и послухов, которые и сейчас здесь, — так в разговор вступил человек в воинском плаще, край его куколя был тоже опущен на самые глаза, но не смог скрыть след шрама, идущего с лица на подбородок. — Тайный схрон с оружием, заложенный кузнецом Хаки Оспаксоном, раскрыт и сегодня ночью будет опустошён.
Беседу продолжил монах-миссионер, обратившись к человеку со шрамом с вопросом:
— Сколько воинов сейчас в городе и какими силами вы располагаете для подавления возможного мятежа?
— Две сотни городских стражников хоть сейчас могут выступать на защиту города и короля. Все они — опытные воины, хорошо снаряжены и вооружены отменно. Каждый второй имеет лук и полный тул стрел. Люди мои верны королю и ждут приказа встать на его защиту или достойно сопроводить Олава в любое место, куда он укажет.
— Ещё полсотни хускарлов-телохранителей короля вам в помощь, — добавил монах, не переставая перебирать чётки. — Датчан вдвое меньше, но они всё ещё продолжают пребывать. А постоялый двор не может разместить и снарядить больше пяти десятков хладирцев. Такое количество копий и щитов не так легко спрятать, а без них будущее сражение для людей Эйрика превратится в свалку. Сдаётся мне, что в большинстве своём хладирцы — стрелки, вооружённые мечами…
Мореход молчал, ему не пристало вмешиваться в разговор старших по рангу и положению, но монах заметил в его глазах вопросительный блеск и желание высказаться, потому кивнул в знак согласия.
— Когда? Когда и где они могут напасть? — озвучил свои опасения мореход, в волнении потирая медный крест правой рукой. — Завтра очень важный день. Венчание короля и королевы… Завтра Олав Трюггвасон станет королем под рукой Господа, а не просто хозяином-владетелем Норвегии, и его потомство по закону будет наследовать власть и страну. Во время венчания враги и мятежники не дерзнут напасть на короля Олава… Многие из них — христиане! И обряд венчания для них свят… Значит это может произойти до или сразу после венчания. Так?
— И так и не так, — ответил мореходу воин. — У короля Олава нет наследников! Погибни он в любое время и в любом месте, трон займёт Тира Датчанка или её брат — датский король Свен Вилобородый. Я бы на месте предателей напал, когда от меня этого никто не ждёт… На венчании! Только так врагами может быть достигнут успех. Там удара и смерти уж точно никто не ожидает. Церковь не может уместить всех наших сторонников и защитников. В ней ещё будут именитые горожане и богатеи.
— Но ведь ты — христианин, сын мой. Откуда такие мысли и желания? — возразил воину монах. — Почему
