ваше пристанище. Диавол с позором был низринут с неба, и вас должно проводить с этого света с позором на тот свет прямым сообщением без пересадки, то есть или чрез виселицу, или топор, или меткую ружейную пулю».
Эта аналогия нередко встречается в сочинениях и речах о. Илиодора. Например, депутаты Государственной думы именуются им «таврическими служителями исконного человекоубийцы», Марсельеза — «гимном сатане», «освободители» говорят словами «диавола», интеллигенция — «служители сатаны», либералы ждут «пришествия Антихриста, как своего Царя и Учителя» и т. д.
Первым конституционалистом о. Илиодор считал дьявола, предъявившего Богу свои требования и низвергнутого с неба. «Христос был распят тоже благодаря парламентаризму, потому что Пилат, сам не желая Его смерти, послушался голоса парламента».
Соответственно, «революция есть дело сатанинское», «не что иное, как борьба темной силы с христианством».
На отпевании убитого царицынского жандарма о. Илиодор говорил: «Восстал сатана на Христа и руками своих слуг убивает верных сынов Его…».
О. Илиодор не верил, чтобы народ мог поддаться на сатанинское искушение: «…я не думаю, дорогие мои братья, православные крестьяне, чтобы среди вас нашлись такие неверные Христу люди!». Однако бил тревогу по поводу развращающего влияния интеллигенции на «свежую деревенскую жизнь»: «Теперь в русском Православном народе место преданности своей вере заняло Валтасарово кощунство; место любви к Родине и верности Царю — Иудино окаянное предательство, место братолюбия — Каиново братоубийство; место смирения и простоты — диавольская Навуходоносорова гордость». Но передовое общество пойдет еще далее. «Оно само оторвалось от родного русского берега и старается оторвать от него и русское православное крестьянство».
В перспективе о. Илиодор предсказывал постепенное обмирщение святой Руси и превращение ее в светское государство. Излюбленным образом иеромонаха был мир, где трубы фабрик и заводов «будут выше глав церквей Божьих», а «свист пароходных и фабричных гудков заглушит звон колоколов церковных».
Это в перспективе, а пока налицо гражданская война. «Земля наша залита братской, христианской кровью. Улицы мирных городов, как военные поля, покрылись трупами убитых. Везде слезы, стоны, рыдания».
Народное возмездие
Слабое правительство, заигрывающее с левыми, не сумеет дать отпор ни революции, ни либерализму. Не справится с этим делом и судебная власть, где «царствует кривосудие предательское, изменническое, безбожное…», «преступная гуманность», куда «набивается всякая шушера из еврейского племени». Поэтому действовать должен сам народ.
Неприязненно относясь к интеллигенции, о. Илиодор возлагал свои надежды на «крепких людей», которые «живут по своим убеждениям». Это простой народ, но «Господь скрывает Свою Истину от премудрых и разумных и открывает ее младенцам душой». Спасение России придет от них, как раньше пришло от «мясника Минина» и «неграмотного крестьянина Ивана Сусанина».
Грядущее народное возмездие — главная тема всех публицистических сочинений о. Илиодора. Он образно представлял русский народ то как Георгия Победоносца, поражающего «революционного освободительного жестокого змия», то как спящего Илью Муромца или какого-то другого богатыря, который, проснувшись, порвет свои путы.
Обращаясь к народу, он призывал не допустить поругания веры и самодержавной власти даже ценой жизни: «Пусть враги наши строят конституцию на трупах наших и пишут законы новые нашей мученической, святой кровью, чтобы мы не видели позора Святой России и не слышали диких победных криков безбожников». Посему «настала пора дать последний бой проклятой революции!».
Однако о. Илиодор подчеркивал, что речь идет не о преступном бунте, а об исполнении долга. «Неужели же я бунтовщик? Неужели же призываю народ к восстанию? Неужели же я стал на путь Пугачева, Разина и Лжедимитрия? О, нет, нет и нет! Я призываю народ не к восстанию, а к защите святынь поруганных. … Пусть будет это восстание, но восстание не бунтовское, а законное, святое, великое, Божие! Это — восстание правды против лжи, любви ко Христу против любви к дьяволу!». Словом, дело богоугодное, что особенно хорошо заметно по аллегорическому «Видению монаха», где о. Илиодор описывал, как черная сотня шествует на битву, сопровождаемая ангелами, с пением ирмосов Великого покаянного канона, а само сражение заменяется вмешательством высших сил. В то же время о. Илиодор не раз писал, что самосуд должен быть санкционирован монархом.
С другой стороны, о. Илиодор стращал революционеров народным гневом: «Неужели вы не предвидите того, что озверевший и одичалый под влиянием ваших сатанинских напевов русский народ, увидев в вас своих губителей и развратителей, сорвет с вас маски, обратится на вас и, как свирепый лев, как разъяренный медведь, растерзает вас, уничтожит, и память ваша проклятая погибнет с шумом, а народ потом будет с омерзением произносить ваше имя!». Позже он повторил это предупреждение в адрес помещиков и судей.
После всех этих громких заявлений о. Илиодор не стеснялся уверять, будто «не призывает народ вступать в бой, а только напоминает народу о его долге»; «народный самосуд, когда настанет для него время, придет сам собой, без всякого призыва его со стороны кого бы то ни было. Ведь народ не чурбан: он имеет живую душу, чуткое, мягкое сердце; он понимает хорошо, как над ним издеваются безумцы, подпольные гады». Более того, о. Илиодор якобы стремился не вызвать кровопролитие, а, наоборот, его предотвратить, желая страхом возмездия «удержать порывы проклятых русских дураков» и заставить их покаяться.
На простодушных волынских хлеборобов подобные речи о. Илиодора производили огромное впечатление.
— Готовы ли умереть за Святую Веру и Царя? — торжественно вопрошал он.
— Умрем, умрем прежде, чем откажемся от этих святынь!!! — был ответ.
Позже о. Илиодор с гордостью рассказывал, как «его хохлы» кричали: «Разреши нам, если находишь нужным, поехать в Петербург, где мы станем и справимся с этими жидами и др. на защиту Царя и Св. Православной церкви».
На апокалиптической картине грядущего народного восстания о. Илиодор изображал и себя самого: «Моя же роль как пастыря Церкви будет заключаться в том, что я буду идти с крестом Христовым впереди священной рати, ободрять ее, как это делают священники Божии на бранных полях!». Порой прямо приписывал себе роль полководца: «Я сам с Святым Крестом поведу эту рать против вас». То же самое повторил устно в «Русском собрании». Неудивительно, что один репортер сравнил его с вдохновителем крестовых походов Петром Амьенским.
Собственная миссия
Свою миссию о. Илиодор неизменно характеризовал в самых возвышенных тонах, считая себя, ни много ни мало, пророком. Однажды даже процитировал одноименное пушкинское стихотворение.
В «Видении монаха» он описывал свой воображаемый диалог с Богом:
«— Монах служитель Мой, что же ты ничего не говоришь этим народам?
— Что же я скажу им, Господи?
— Вам даны законы Неба, и разве ты не знаешь, что говорить стоящим по правую и по левую сторону?
— Знаю, Господи, знаю, только я не
