панорамное окно каюты на восход солнца, когда мальчик пришел в себя. Он заворочался, потом испуганно вскочил.
– Тихо малыш, мы едем домой, к маме! – Повернулся к нему Ник.
– Папа! Папа Ник! Ты правда меня нашел! – Пацан запрыгнул на колени, обхватив Ника ногами. Его трясло, слезы горячим ручьем обжигали Нику щеку и шею. – Где мама? Папа, где мама?
– Сынок, Сашка, мама ждет нас в Москве, в России. Здесь по закону нам тебя не отдали, потому мы украли тебя с боем. Сейчас мы идем на яхте в Мексику, и завтра будем в Москве, где ты увидишь маму. – Ник встал вместе с сыном, пытаясь перехватить его поудобнее.
Алекс удивился, но потом опять горько заплакал, уронив голову на плечо Ника:
– Папа, ты ходишь! Пап, я не сберег Даньку! Её отдали в другую семью, я не знаю куда! Папа, что мы скажем маме, что я потерял сестру? – От слез и стресса пацан начал икать.
– Данька с мамой, не плачь сынок, её мы уже нашли и забрали. Она была недалеко, и её приемные родители были неплохие люди. Твои не хотели тебя отдавать.
– Папа, я знаю зачем они меня усыновили, их родному сыну нужна пересадка сердца, а я подошел. Я слышал еще в приюте, там, в Лионе, еще давно. Они ждали, я не знаю, чего, но меня собирались везти в госпиталь, а вдруг увезли в военную школу.
Уцелевшие волосы Ника встали дыбом, получается, еще бы пару дней и малыша уже не было. А его сердце досталось бы неизвестному человеку. В эту минуту врач понадобился самому Нику, он нажал кнопку вызова стюарда.
– Кто там, Барс, ты? Быстро! Врача, Макса и завтрак сюда!
Врач быстро успокоил расстроенных отца и сына, бледный от пережитого, Макс пришел пить кофе и травить анекдоты. До прихода в порт они валялись в одной каюте уже втроем, и Ник поклялся себе, что больше он этого пацана от себя не отпустит. Пусть Ксения делает что хочет, а Сашка останется с ним, в Сочи.
Глава 20. Радость и боль
Ксения ждала сына вместе с Игнатом в отеле в Москве. Ник не разрешил никому приезжать в аэропорт, чтобы не привлекать внимания. Поэтому Ксения ходила по номеру, нервничая и запинаясь за все подряд, Данька следила за ней, все еще молчаливая и испуганная. Игнат мрачно смотрел телевизор, он не знал, что можно сказать в этом случае. Ему еще предстояло объясняться с властями, и доказывать, что он не причастен к похищению ребенка. Ксения гнала его обратно, но он тоже не мог уехать, не увидев мальчика живым и здоровым.
Когда в дверь постучали, ноги Ксении отказали, и открывать дверь побежала Данька. Её крик разбудил весь этаж, она плакала и кричала, обнимая брата. Макс подхватил их на руки, и внес в номер. Ксения смотрела и не узнавала сына – тощий, коротко стриженный, серьезно-строгий, он вырос не на полтора года, а на все пять. Ноги так и не давали ей двинуться, сын сам подошел к ней и обнял за пояс, как дотянулся.
– Мама, – выдохнул он ей куда-то в живот, и только тут Ксения ожила. Она подхватила сына на руки, подняла и прижала к себе.
– Сынок, – больше ничего выговорить не смогла, опустилась на диван, держа сына на руках. Так они и плакали вдвоем, обнявшись, пока Данька не заревела тоже, кинувшись к ним в объятия третьей. Мужчины понятливо ушли, дав Ксении и детям прийти в себя.
Через час, все с распухшими глазами и носами, весело завтракали и строили планы. Ксения понимала, что с похищенным ребенком ей нет места в Европе, и в Америке. Зато она могла вернутся в Россию, по которой давно скучала. День прошел суматошно, ни Ник, ни Ксения не желали даже на минуту расстаться с детьми, потому Макс и Игнат бегали в магазины за одеждой детям, за игрушками и вкусняшками. Когда дети все же уснули, Ник кивнул Ксении на гостиную, с желанием поговорить.
– Детка, ты уже взрослая баба, но как показала жизнь, истеричка и психически не устойчива. Я больше не позволю поставить детей под угрозу. Особенно Сашку. Говорю сразу – делай что хочешь, но с этого дня Сашка будет жить со мной, всегда. Ты можешь ехать к своему Дэну, но девочку даже к Игнату за границу не пущу тоже.
– Ой, слушай, я забыла про Дэна. Надо ему сообщить, что дети нашлись. Надо позвонить! – Она побежала за телефоном.
– Стой! Не позвонишь ты Дэну. Дэн в тюрьме. – Рано или поздно, но придется говорить и плохом.
– Как в тюрьме? Что он сделал? Почему ты мне раньше не сказал?
– Я не сказал? Я-то сказал, да ты была не в себе, тебя такие вещи не трогали.
– Расскажи, что случилось? – Женщина опустилась на кресло, лицо выражало вину за то, что пока Ник искал её детей, она сидела в клинике без памяти и сознания.
Ник рассказал, как её бывшего кинули друг и жена, как он пытался ему помочь. Удержать фирму на плаву не удалось, завершить строительство смогли только двух из трех многоэтажных домов, фирма ушла с молотка, а за деньги дольщиков Дэну дали три года, один уже позади.
– Ты мог ему помочь? – Все-таки задала свой вопрос Ксения.
– Я пытался, но твой придурок увяз крепко, почти все транзакции были подписаны его цифровой подписью, и доказать, что он ни причем, не удалось. Я не мог одномоментно изъять из своего бизнеса десять лямов баксов, все же твой любовник столько не стоит. Тем более, я все это время искал детей, по всему миру. Ты в клинике, поиски, все это стоило денег. Если бы не пропажа детей, я бы смог его вытащить. Прости. Твоих денег тоже почти нет.
– Где он? В каком городе? Что у него осталось?
– Там же, где-то в Сибири. Ничего, у него не осталось, даже крыши над головой. Он же порядочный, квартиру продал и машину. Выплаты были 11 копеек за рубль долга. Смешно. Приехать к нему ты не сможешь, ни жена, ни невеста. Адрес дам, напишешь письмо.
– Тебе всегда смешно. Мы, простые и слабые, для тебя всегда смешны. Я поеду к нему. Сколько у меня денег?
– Около ста тысяч евро, да за триста тысяч можно продать твой дом. Ты же в Испанию больше не поедешь?
–Нет, не поеду. А эти деньги помогут? – Убитым голосом спросила Ксения, водя пальцем
