дав соответствующие распоряжения. И только после общения с Р. Аушевым, после его выхода из школы, узнав о реальном количестве заложников, вынужден был перестраивать свою работу, корректировать ранее принятые решения. Кто теперь возьмется утверждать, что нехватка на завершающем этапе операции спасателей, врачей, карет скорой помощи, смертность от несвоевременного оказания квалифицированной медицинской помощи и т. д. не есть результат обозначенного действия, правильная квалификация которого влечет за собой непростые правовые последствия».
Ответственность за недостоверную информацию о количестве заложников комиссия возлагает на «идеологический» центр операции. Именно туда приглашали и Кесаева на разъяснительную беседу, во время которой ему сообщили, что число заложников установлено штабом и называть надо именно эту цифру. Исходя из всего сказанного, можно сделать вывод, что все решения в Беслане принимали приезжие чиновники.
Комиссия рассмотрела возможные варианты развития событий и остановилась на одном из них: «Существует мнение, что самый реальный из последних (вариантов. – Ред.) мог быть связан с именами Масхадова и Закаева, к которым в те дни обращались не как к виновникам или организаторам происходившего, а как к посредникам. Предполагаемое время их появления в Беслане – вечер 3 сентября. Степень вероятности приезда Масхадова никто бы тогда не взялся определить. Хотя очевидно, что самыми заинтересованными в этом были, конечно же, заложники и их родные, а также сам Масхадов, т. к. возможный успех его миссии позволил бы Масхадову получить репутацию миротворца и повысить тем самым вероятность своего диалога с федеральным центром в качестве легитимного лидера Чечни, в свое время признанного Москвой».
Говоря о причинах начала штурма, депутатская комиссия особое внимание уделяет двум первым взрывам, «прозвучавшим с интервалом в полторы-две минуты и положившим начало массовой гибели заложников». Но «ключевым в событиях 1–3 сентября 2004 года» в Беслане называет именно вопрос о первом взрыве. «Ход и характер предварительного следствия позволяют утверждать, что официальные версии о раздоре среди испытывавших „ломку“ бандитов, об отклеившемся скотче, из-за чего упала и разорвалась бомба, о неосторожности контролировавшего педаль террориста… носят явно предположительный характер и позволяют высказывать свои версии, – отмечает комиссия. – Если речь идет о неполадках в цепи, то взрывов должно было быть несколько, причем одновременных. Если же одна из бомб выпала из цепи, то она тем самым лишилась детонатора, а значит, и возможности взорваться. Что касается разлада в среде бандитов, у которых якобы закончились наркотики, то и тут явная нестыковка: позаботившись о достаточном количестве оружия и боеприпасов, бывалые наркоманы вряд ли забыли бы взять с собой стимуляторы». Отвечая на вопрос о причинах первых взрывов, депутаты обращают внимание на место взрывов и их последствия: «Самый первый взрыв произошел в северной части чердачного помещения спортзала, что подтверждается показаниями находившихся в спортзале заложников („Над нами в потолке открылась дыра, через которую мы увидели небо“); одновременно над крышей взметнулось дымное облако грибовидной формы. Такое никак не могло произойти в случае, если бы разорвалась одна из установленных бандитами бомб. Причем по нескольким причинам.
Во-первых, террористы не минировали потолок и кровлю спортзала, туда не тянулся ни один провод. Во-вторых, разорвавшаяся в самом зале мина не могла пробить потолок, расположенный на 6-метровой высоте от пола. В-третьих, повторим, взрывов должно было быть несколько. В-четвертых, даже в случае отсутствия преград в виде потолка и кровли дымное облако не могло за доли секунды взметнуться на 13–15 метров, сохранив при этом свою первоначальную грибовидную форму. И наконец, не в пользу этой версии говорит характер повреждений баскетбольного щита и выгнутая наружу кирпичная кладка фронтона, через проем в котором и был произведен первый выстрел». Второй взрыв, как полагают эксперты, произошел в спортивном зале под окном, образовав пролом в стене, через который и стали выпрыгивать заложники – и именно с этой целью туда и стреляли извне. «Имеющаяся видеозапись запечатлела не только дымное облако от первого взрыва, но и звуки обоих взрывов, позволяющие предположить, что стреляли из гранатометов или огнемета». Анализируя характер разрушений в спортзале, комиссия пришла к выводу, что первый выстрел был произведен по левой части зала не случайно: «Там находился стоявший на педали боевик. Плохая видимость затрудняла точную работу снайпера, а гранатомет проблему уничтожения „педалиста“ решал. Точно так же, как проблему размыкания цепи заминирования».
А вот третий взрыв, самый мощный, стал, по мнению комиссии, следствием пожара и его воздействия на установленное боевиками взрывное устройство: «Судя по всему, тогда разорвалась одна из бандитских мин, так как доставить извне такое количество взрывчатки не может ни гранатомет, ни иное средство». Все последующие взрывы, по мнению комиссии, стали следствием двух первых, «произведенных однозначно извне» – «предположительно – со стороны примыкающих к спортзалу пятиэтажных домов». Причиной пожара комиссия называет именно первый взрыв на чердаке – пожар сначала охватил потолочную часть, но горевшая обшивка, упавшая на пол, стала причиной возгорания спортивного зала. После третьего взрыва по школе стали стрелять танки – «болванками», – чтобы образовались проемы для выбегающих заложников.
Боевики, отходя из спортзала, взяли с собой часть заложников и еще полтора часа вели интенсивный бой в коридорах, классах, столовой и актовом зале, что затрудняло спасательную операцию. Но затрудняли ее не только действия боевиков.
Комиссия назвала несколько ошибок оперативного штаба, которые не позволили провести операцию эффективно. После первых взрывов пожарные машины и скорые не могли проехать к школе, так как Школьный переулок «был забит частным транспортом, так и не удаленным за трое суток из района блокирования». Три кольца оцепления оказались разорванными, поскольку гражданские лица и автомобили беспрепятственно пересекали линию оцепления в оба направления – люди выносили заложников, но ни одного из них не остановили правоохранительные структуры для установления личности. Учитывая, что среди этих людей были не только местные жители, но и приезжие, существовала опасность, что под видом гражданских спасателей могли выйти боевики. Разминирование школы началось лишь спустя час после первых взрывов, когда в спортивном и тренажерном залах уже не было боевиков. Из-за плотной стрельбы и пожара спасатели не могли приблизиться к школе, что стало причиной гибели раненых заложников. «С чем действительно справился личный состав 58-й армии, так это с вытеснением с территории школы гражданских лиц, успевших к тому времени вынести практически всех раненых заложников», – утверждает комиссия, уточняя, что командующий 58-й армией выполнял приказы министра обороны и начальника Генштаба и перед ними отчитывался. При этом депутаты убеждены, что эвакуация раненых стала возможной «лишь благодаря гражданским лицам» – «следом за бойцами „Альфы“ и „Вымпела“ шли именно они, добровольно взяв на себя функции пожарных, спасателей и милиционеров».
Резюмируя, комиссия высказала сомнения в
