– Это твой папаша, сынок, – сделал акцент на последнем слове Церетели, и мне показалось, что его чуть не вывернуло при этом наизнанку.
– В смысле? – поднял я на него взгляд.
И это был риторический вопрос, по выражению перекошенного гневом и ненавистью лица отца я все понял сразу. Мать изменяла ему. А это значит, что Георгий Церетели всю жизнь был рогоносцем и воспитывал не своего ребенка.
– Ну, что, понял, Давид? – прохрипел отец.
– А Николоз? – в голове был полный сумбур.
Мысли хаотично метались от одного к другому. Я пробовал просчитать даты и одновременно понять поступок матери. Зачем она это сделала? Ведь рано или поздно отец бы все равно узнал об измене. Но самый главный вопрос заключался в другом: почему Церетели оставил матери жизнь?
– Вы с Николозом ублюдки нагулянные. Ненавижу вас. И мать вашу, изменщицу, презираю! – брызжа слюной, выплевывал отец оскорбления.
– Так что же растил, раз знал, что мы нагулянные? – сузив глаза, огрызнулся я.
– Мстил твоей матери-шлюхе.
– Не смей говорить про мать в таком тоне! – не выдержав, вскочил я. – Ты и так нас с Ником лишил ее, когда выгнал ее из дома.
– Щенок!
Возможно, я не ожидал такой прыти от старика, либо потерял бдительность, но отец оказался возле меня слишком быстро и, замахнувшись, нанес удар кулаком точно в челюсть. Молниеносная боль обожгла кожу. Дернувшись всем телом от старика (уж драться с отцом я точно был не намерен), я отскочил от него на несколько метров, при этом мне удалось выхватить из его рук пистолет.
– Мразь, – зло прошипел Церетели-старший и, будто разъяренный старый лев, кинулся в атаку.
– Эй! Что тут у вас происходит? – разорвал голос Николоза напряжение в кабинете.
Воспользовавшись заминкой отца, я схватил Ника за шиворот и вытолкнул его из кабинета. Следом выскочил сам, громко хлопнув дверью за спиной.
– Все объясню позже, – не обращая внимания на сопротивление младшего брата, потащил его к выходу.
– Подожди, Давид. Что ты творишь? Я должен сказать отцу…
На то, что он должен, мне глубоко и откровенно плевать, больше он этому ублюдку ничего не должен.
– …да погоди ты…
Николоз вдавил пятки в пол, и я чуть ли не споткнулся об него.
– Да что ты как маленький?! – прорычал раздраженно.
– Мне нужно сказать отцу… Там только что Алиту похитили…
Рваный вдох оцарапал глотку.
– Мы это видели, – кинул ему в лицо и толкнул в грудь, заставляя парня сдвинуться с места.
– Что значит, видели? – заглянул мне с недоумением в лицо брат.
И тут я заметил небольшие ссадины и наливающийся краской кровоподтек на лице.
– Ты с кем-то подрался? – ответил вопросом на вопрос.
– Я хотел их остановить, за что и получил по лицу. Оказывается, эти ребята ушлые. Их силой не взять, – с сожалением вздохнул Николоз.
– Это псы Марата? – задал я вопрос с очевидным ответом.
– Думаю, что да. Но это не точно, – покачал головой Николоз. – А что отец? Он не хочет помочь Алите?
– Нет. Отец ее продал…
– Что? За что? – губы брата побелели.
– А вот об этом ты мне и расскажешь.
Прежде чем выйти на улицу, я чуть приоткрыл щель в двери и, оценив обстановку (отчего-то не сомневался, что отец может вызвать охрану, чтобы остановить меня). Распахнул дверь и был сильно удивлен, не увидев никого.
– Я ничего не знаю. Я же сказал! – дал заднюю брат, от чего только сильнее разозлил меня.
– Не надо мне мозг засирать своим пиздабольством, – не выдержав я схватил его за челюсть, зашипел в лицо, – у меня есть пруфы, так что засунь свой лживый язык себе в задницу и не зли меня. Понял?! – и отвернулся, не дожидаясь ответа. – Артур! – гаркнул на весь двор, но в ответ ничего не услышал.
– Так! Бегом к моей машине, – толкнул в сторону нашего внедорожника Николоза.
– А я могу и послать тебя, Давид. Ты мне никто! Отец за меня любому глотку порвет, – захорохорился Николоз.
– А вот в этом я не уверен. В последней раз тебе говорю, Николоз. Иди по-хорошему к машине и жди меня там…
Я смолк на полуслове, так как заметил в тени машины, под бампером, неподвижное тело Артура.
– Твою мать, что за херня? – я подлетел к компаньону и, склонившись над ним, первым делом прощупал пульс.
– Его что? Того? – навис надо мной со спины Николоз.
– Этого, мать твою. Я этому ублюдку собственноручно шею сверну, – процедил сквозь зубы, вытаскивая Артура на свет уличных фонарей.
– Давид. Они ее увезли, – прокряхтел тот, зашевелившись в моих руках, – ее надо вытащить… вытащить…
Мужчина попытался высвободиться из моих рук, но я не позволил.
– Садись, – рявкнул на брата, и тот от неожиданности послушался, запрыгнул в машину и с грохотом хлопнул дверью.
– Давид. Я не сумел ее отбить. Их было слишком много. Намного больше, чем мы здесь видели.
– Я видел, – кинул компаньону, – ты как? Сможешь передвигаться? Голова целая?
– Да. Думаю, да, – прохрипел мужчина, тяжело поднялся на ноги.
Я помог Артуру обойти машину, открыл пассажирскую дверь и придержал, пока тот забирался на сиденье. Обогнув машину, сам уселся за руль и, бросив косой взгляд направо, прошипел сквозь зубы:
– Нужно пробить, куда они ее повезли.
– Так на ней маяк стоит! – хрипло ответил Артур.
– У нее ничего нету, – отрицательно покачал я головой и захлопнул дверь, – они ее, по ходу, из спальни выцепили. Ник?!
– Да, тут я, – откликнулся брат.
– У тебя есть чем открыть эти ворота?
– С-собой нету, конечно, – заикаясь, отрицательно покачал он головой.
– Твою мать. А что у тебя есть? Кроме никчемной башки.
Брат молчал.
– Ничего, видимо.
Я повернул ключ в зажигании и, когда мотор утробно зарычал, вдавил педаль газа.
– Че-е-е-ерт! – на выдохе услышал возглас Артура в тот момент, когда бампер коснулся железных ворот.
Ощутимый удар сотряс машину, и только благодаря тому, что все были к нему готовы, никто не пострадал.
– Твою мать, Давид! Отец будет в ярости! – визгливым, словно у щенка, голосом проговорил Николоз.
– Он тебе не отец, Ник, – бросил я брату через плечо.
– Что ты имеешь в виду? – недоумение проскользнуло на лице парня.
– То и имею. Георгий Церетели нам не отец. Что не понятного тебе в этих словах? – глянул я на него выразительно в зеркало заднего вида.
