Соколовский же наполнил меня, казалось бы, полностью. Он замер и принялся короткими и быстрыми поцелуями покрывать мое лицо и шею.
— Ласка, девочка моя, хорошая моя. Я… я… Как ты? — Еще пара хаотичных поцелуев, и Соколовский чуть приподнялся, заглядывая мне в глаза. — Как ты, Слава? — Его глаза напоминали огненную бездну, кратер вулкана, заполненный лавой, в них было столько отчаянного желания и, казалось бы, боли — и все это под поволокой тумана. На лбу мужчины проступил пот, а пара капель уже стекала по его вискам. Мне захотелось слизнуть эти капли, попробовать на вкус, насколько они соленые.
— Все хорошо, — уверенно ответила, но Мирослав лишь прищурился, впиваясь пальцами в мои бедра еще сильнее.
Неужели он боялся, что я убегу? Сейчас? Я все же потянулась к его виску и, перед тем как попробовать на вкус его пот, шепнула:
— Отомри и двигайся уже, Соколов.
Он даже поправлять меня не стал, рыкнул и задвигался сильными и уверенными толчками, растягивая меня и наполняя, вызывая необъяснимое тягучее чувство вперемешку с обжигающим жжением.
— Слава… Слава… это слишком. — Мирослав уткнулся лбом в подушку чуть выше моего плеча, я обняла его, притягивая ближе к себе. Мое тело наконец-то расслабилось, а жжение почти прекратилось, и мне даже стало приятно.
Да… да… Мне стали нравиться его резкие выпады, а внизу живота образовалось привычное томление, но затем Соколовский сделал два мощных толчка, прикусив кожу на моем плече, и, кажется, кончил.
— Ла-а-аска…
Он часто дышал, но опять принялся целовать мою шею и скулы, а я… Я… Боже, я хотела еще. Потому что была так близко, так по-сумасшедшему близко, просто до обидного близко.
Я провела ладонью по его волосам, пытаясь успокоить скорее саму себя, нежели его. Мужчина приподнял голову и посмотрел на меня. Всегда и во всем уверенный, Мирослав сейчас был слишком уязвим. Это читалось в его отчаянном взгляде, в страхе, скользящем на дне черных глаз, в сжатых в тонкую полоску губах и в пальцах, которые по-прежнему сжимали мои бедра чересчур сильно и крепко.
Но ему было можно. Ему было можно все.
— Ты… я… Черт! Ласка, прости… Просто… — Он зажмурился и выругался: — Я оплошал, черт.
— Мир, успокойся, — нервно усмехнулась я, впервые осознавая, что идти на такой важный шаг днем было не лучшей идеей, именно сейчас мне не хватало темноты. Сейчас мне хотелось спрятаться от неловкости ситуации. Вот он, как я думала, мой самый отчаянный страх, в котором не было ничего страшного.
Всего лишь секс. Я так увлеклась самобичеванием, что не заметила перемены в мужчине.
— На второй заход ты не согласишься? А? Снежная королева?
Неожиданная реплика. Я перевела взгляд на Мирослава — он выглядел иначе. В один момент мужчина стал язвительным и наглым, таким же, как когда-то в нашу первую встречу, он опять был уверенным в себе. Ни следа от прежней уязвимости, только вызов, сумасшедший вызов, на который я была просто не в состоянии не ответить.
Глава 28Мирослав
Он вошёл в неё, и весь мир вокруг взорвался. Соколовский потерялся здесь и сейчас, попадая в какую-то ирреальную вселенную.
Такая узкая и тесная, стонущая в его рот. Он больше всего боялся оплошать и все испортить, и именно это он и сделал. Как чертов малолетка до последнего пекся о самочувствии Славы, психическом и физическом, и только стоило ей провести своим розовым язычком по его лицу — все. У него помутнело.
Перед глазами пелена от неудовлетворенной страсти. Мирослав не думал ни о чем, лишь вбивался в узкое податливое тело, сходя с ума от собственных ощущений. Они были настолько за гранью, за каким-то ему неведомым пределом, что он кончил практически сразу. Поясницу прострелило обжигающей, скручивающейся в позвонках огненной спиралью. Мир прикусил кожу девушки, крепко держа ее за бедра, и кончил в неё. Да!
Он был готов завыть от восторга, что пометил ее, как первобытный самец, метивший территорию. Соколовский застолбил самку и был до безобразия этим доволен. Наверное, целых пару секунд, пока к нему не пришло осознание произошедшего.
Он облажался. Конкретно так.
Да, Ласка часто дышала и, кажется, судя по взгляду, была недовольна лишь столь быстрым окончанием. Она не поняла, как близко они были к провалу.
Хорошо, пусть лучше так.
Пусть он окажется перед ней скорострелом, чем недомужиком, неспособным держать себя в руках. Ведь он сорвался. По-настоящему отпустил себя и сорвался. Его перекрыло, как больного ублюдка, потому что забейся Слава в истерике, он и не заметил бы этого. Не смог, наверное.
Черт.
Или остановился бы?
Черт.
В голове Соколовского случилась самая настоящая катастрофа мирового масштаба. Ядерная война, бля…
Если Слава только поймёт, если догадается… она никогда больше ему не доверится. Хотя, судя по задумчивому виду, ей сейчас было совсем не того.
Отлично. Просто замечательно, уж лучше она будет сомневаться в его мужских способностях, это очень легко изменить, тогда как утраченное доверие вернуть практически невозможно.
Чертов самонадеянный придурок. Пошел бы выпустил пар с кем-нибудь — не было бы ничего подобного, не сорвался бы и не кончил за три секунды. Но куда там… какие девки, когда рядом Слава. Это все равно, как если бы он пошёл жрать на помойку, когда дома у него был забит доверху деликатесами холодильник.
Все это ясно и понятно. Но вот силы свои Мирослав переоценил. И Слава увидела его уязвимость, она поняла, как его повело. Скорее всего, не поняла из-за чего… Но и не должна была. Никогда.
— На второй заход ты не согласишься? А? Снежная королева? — с вызовом бросил он, специально называя Ласку так. Потому что именно сейчас она больше всего походила на сказочную героиню. Холодную, отстраненную и умопомрачительно красивую.
Мирослав отдышался и взял себя в руки. Он за считаные секунды просчитал всевозможные варианты и нашёл самый оптимальный. Он ее отвлечёт и заставит кончить, черт возьми. Причём не на его пальцах, как это случалась много раз за последние пару недель, а именно на его члене.
Иначе он чокнется.
Ошалеет, как оголодавший дикий зверь. Ведь Соколовский опять хотел свою Ласку, член стоял колом, словно и не было облегчения пару минут назад. Мирослав опять хотел взять свою девочку, оставив осмысление ситуации на потом. Да и все сопутствующие проблемы на потом. Потому что не было в этом мире больше ничего столь важного.
Слава была его, для него, под него. Он мог придумать ещё тысячу подобных эпитетов, но сейчас его интересовала лишь аппетитно торчащая попка с гладкой, словно кашемир, кожей и такое же безупречное тело. В глаза Огневой он смотреть и вовсе боялся, иначе потеряется опять, не успев и зайти на второй раунд…
