— Захочешь — оставишь все Людочке, только легальное, естественно. Больше нам ничего не надо.
— Кому?
— Внучке своей, которой сейчас шестнадцать недель. Пол только вчера узнали. Решили назвать в честь матери Славы. Так что у тебя скоро будет внучка. Поздравляю.
Этим все их общение и ограничилось. Марк присутствовал на выписке Ласки из роддома. А до этого выкупил квартиру, в которой жил Мирослав, как раз перед тем, как они с Лаской собрались съезжать, ведь Соколовский действительно тратил на аренду огромные деньги. И если раньше ему это было важно — доказать самому себе, что он ничем не хуже брата и отца, что он не приблудный щенок, а привыкший всего добиваться сам молодой мужчина, — то с появлением в его жизни беременной Ласки это все отошло на второй план.
Марк поставил Мира в известность и сказал, что с появлением внучки на свет эту недвижимость он перепишет на Людмилу. И Соколовский не воспротивился, впервые приняв что-то от своего отца. Потому что больше не чувствовал себя обиженным и обделенным родительской любовью мальчишкой. Теперь он был мужем и будущим отцом маленькой принцессы.
— Ну так что? Вы будете сами набивать рисунок своей жене или этим займусь я? — вклинился в его мысли тату-мастер.
— Может, вообще не надо никакого тату? — предпринял последнюю попытку Мир. — У нас Людочка без присмотра.
— Вообще-то она с дядей и новоиспеченной тетей.
— Слава, вот не надо. Там такая тетя, которой самой бы присмотр не помешал. Ребенок ребенком. И куда Ярослав только смотрел?
— Туда же, куда и я. Он очень торопился с выбором, — хохотнула Ласка. — Я же приняла помощь от первого попавшегося мужчины.
Соколовский не ответил, просто кольнул ее руку иголочками, начав выводить надпись.
— А-а-а-а!
— Черт! — Он вырубил машинку. — Ласка, где болит? Тьфу. В смысле, до сих пор болит? Сильно?
Наверное, он выглядел как полный идиот, потому что в голос захихикала не только Слава, но и мастер, тщательно контролирующий все их манипуляции.
— Я пошутила, Мир.
— Ты! Ты… — У него в самом деле от перенапряжения стекла капля пота по лбу, он не хотел делать Мире больно.
— Давай продолжай, смотри, какая потрясная буква получилась. Без переводчика никто и не поймет, какая именно.
Ну он и продолжил. Долго и старательно выводил надпись. Видимо, Слава заскучала, потому что с ее губ сорвалась очередная подначка:
— Я беременна.
— Ты же опять пошутила?
— Нет.
— Мирослава, ты же не могла не знать, что это …
— Хорошо-хорошо. Я пошутила.
— Я, конечно же, хочу ещё детей, — аккуратно проговорил Мир, — но делать татуировку…
— Вредно, я знаю. Хочешь опять попытаться отжать деньги моего отца? — серьезно спросила она, а поймав взгляд ошарашенного тату-мастера, засмеялась пуще прежнего.
Эта шутка в семье стала самой ходовой. Потому что старик облапошил всех. Слава родила ребёнка, но вот договора, по которому в этом случае ей должна была перейти большая часть активов семьи Огневых, нигде не оказалось.
В сейфе Соколовского лежала лишь копия, а в реестре регистрации нотариальных действий под номером тех бумаг значились совершенно другие. Как Огневую удалось все это провернуть, Мир даже думать не хотел.
Зато появились новые бумаги. Вынудившие жениться Ярослава. Тот не особо заморачивался с условиями, ведь от него не требовался наследник и времени на выполнение всех пунктов предоставлялось намного больше. Правда, Огнев проворонил все сроки и в самый последний момент обзавелся невестой. Невестой напрокат, как шутила Ласка. Ведь ее саму Мир, по ее же словам, тоже когда-то взял напрокат. А все из-за того пункта в плане о безымянном доноре. Мир, когда его составлял, и предположить не мог, чем все закончится и что семья напрокат станет самой настоящей и бесценной.
— Ну, что ты остановился?
Соколовский осуждающе посмотрел на жену и вслух прочитал написанное:
— Люблю больше жизни.
