— Отнюдь, я совершенно точно осознаю все преимущества того, что я подданная Британии. Себастьян — это ваше фамильное имя?
— Так звали моего прапрапрадеда, короля Себастьяна. А ваше?
— В моей семье никого так не звали. Маме просто понравилось это имя, только и всего.
— А где сейчас ваша матушка?
— Уже давно покинула этот мир. А ваша?
— В Алусии.
— Тогда вам повезло. Я бы очень хотела, чтобы моя мама была рядом. — Элиза оглянулась через плечо и заметила двух следующих за ними мужчин, тоже переодетых в извозчиков. — Это ваши люди? — прошептала она.
— Если вы имеете в виду мою охрану, то да, — игриво прошептал он. — А вы привлечете к ним меньше внимания, если не станете на них постоянно оглядываться.
Элиза смотрела прямо перед собой. Она неожиданно засмеялась.
— Ваши подданные, должно быть, считают, что вы утратили разум.
— О, нисколько в этом не сомневаюсь, — согласился он и улыбнулся в ответ. — Но у них никогда не хватало дерзости, чтобы поделиться своими соображениями. Единственное, что я знаю, — это то, что один из них виновен в смерти Матуса.
Элиза ахнула:
— Нет! Постойте, вы действительно так думаете?
Он пожал плечами.
— Признаться, я не знаю, что и думать, мисс… Элиза.
Ого! Имя ее прозвучало, словно музыка, когда он произнес его своим низким, приятным голосом с опасно соблазнительным акцентом.
Они дошли до угла и повернули налево. Резкий порыв холодного ветра едва не сорвал с нее шляпку. Ветер заметно усилился, а низкие тучи начали наседать на верхушки дымоходов.
— Еще далеко? — поинтересовался он.
— Не более четверти часа. — Очередной порыв ветра опять едва не сорвал с нее шляпку, и Элиза одной рукой схватилась за ее поля, а второй попыталась поплотнее запахнуть пальто. При этом она едва не оступилась, но принц уверенной рукой придержал ее за талию.
— Осторожнее.
Уже второй раз он положил руку ей на талию, и от его прикосновения по телу Элизы пробежала дрожь. Еще никогда она так остро не реагировала на обычное прикосновение, как в этот день.
Разумеется, он тут же убрал руку, а когда она повернулась к нему и встретилась взглядом с его прекрасными зелеными глазами, ей показалось, что цвет их стал глубже и темнее. Она заметила, что у него квадратный подбородок, а пухлые губы имеют цвет темной розы. У нее промелькнула мысль: «А каково запечатлеть на этих губах поцелуй? Каковы эти губы на вкус?» Затем ей захотелось узнать, насколько страстно эти губы могут прильнуть к ее губам. Или к нежной коже ее шеи. Ее рук. К горлу. Ко всем остальным участкам тела. Как ниже, так и выше.
Ей следовало отвернуться, пока воображение не завело ее слишком далеко и ей не пришлось снять пальто, поскольку не хватало воздуха.
Дальше они шагали молча, и тишина никого из них не смущала. Когда достигли площади Гросвенор-сквер и Верхней Брук-стрит, Элиза указала на № 22.
— Леди Каролина Хок проживает здесь.
Принц молча взглянул на большой особняк.
— Как долго вы там пробудете?
— Приблизительно час, быть может, больше. Если пожелаете, я могу послать вам весточку об исходе встречи с одним из ваших людей.
— Я подожду.
— Вас может кто-то увидеть, — заметила она. — К тому же на улице становится холодно.
— У меня есть экипаж. И никто на меня даже не оглянулся, пока мы шли сюда. — Он снял шляпу, взъерошил волосы, затем вновь надел ее. — Вынужден с вами согласиться: ощущаешь себя абсолютно свободным, когда стоишь посреди такого города, как Лондон, без конной стражи и звуков фанфар.
Что за странные фантазии! Она постоянно находилась в самом центре Лондона без всяких фанфар. Просто удивительно, что кто-то может мечтать о подобном.
— Как пожелаете, — ответила Элиза, мимолетно улыбнулась и взошла по ступеням к двери Каролины.
Она ощущала на себе его взгляд, пока ждала, когда ей откроют дверь. Или, вернее сказать, она чувствовала, как его взгляд прожигает у нее в спине дыры — прямо насквозь — и выходит с другой стороны ее тела. Она рискнула оглянуться.
Принц стоял на том самом месте, не сводя с нее глаз. Он едва заметно улыбнулся, как будто не знал наверняка, стоит ли вообще улыбаться.
По телу Элизы опять пробежала дрожь. Она отвернулась. Ей действительно необходимо было выпить чаю или еще чего покрепче, чтобы унять эту предательскую дрожь.
Дверь открыл Гаррет, дворецкий Хока.
— Мисс Триклбэнк, — поклонился он.
— Элиза! — За спиной у дворецкого маячила Каролина, расплываясь в улыбке. Она выглянула из-за Гаррета, схватила Элизу за руку и втянула в дом. — Входи же скорее, — прошептала она, украдкой взглянув на Гаррета. — Она уже здесь! И ни словом не обмолвилась! Только «здравствуйте»! Как же мы сумеем ее разговорить?
Элиза спокойно сняла шляпку, плащ и передала их Гаррету.
— Пошли на нее посмотрим, да?
Элиза под руку с Каролиной вошли в зеленый салон, чтобы поближе познакомиться с мисс Хит, в то время как все ее мысли занимала пара зеленых глаз.
Глава 12
Некая пылкая супруга в отсутствие своего мужа приняла недавно гостей из числа приближенных ее величества. Нам пока не удалось выяснить, были ли на ней обе перчатки, когда она приветствовала гостей, или же только одна. Подробность эта любопытна многим, однако поговаривают, что означенная женщина просто не привыкла обращаться с перчатками, к тому же не пользуется дорогой лайкой, дабы держать связь со своими партнерами по всем известному заговору.
Достопочтенные дамы! Всего одна капелька лимонного сока в уголок глаза — и ваши зрачки расширятся настолько, что станут подобны «глазам лани», кои сделались так популярны благодаря очаровательной герцогине Инвернесской.
Дамская газета мод и домашнего хозяйства г-жи Ханикатт Прошел час.
Себастьян нетерпеливо расхаживал по улице, подвергая сомнению все то, что знал о себе. Мисс Триклбэнк — Элиза — оказалась права на его счет: он, кажется, действительно сошел с ума. Он так долго бродил по парку, что какой-то старик прогнал его, закричав, что этот парк не для бродяг, а только для жителей окрестных домов.
Он поговорит с Эгием о более приемлемой одежде.
Принц беспокойно ходил по периметру сада, ожидая новостей от дочери банкира, которая наверняка ничего не знала.
Что ж, он сам виноват, что послушал Элизу. Женщину, которая живет в захламленном доме в той части Лондона, которая не поддается описанию. Она ничего не выяснит — как она может выяснить? Да и что вообще может знать дочь банкира? Тогда почему он так вцепился в эти крохи сведений, возможно имеющих отношение к последней ночи в жизни Матуса?
