Огромные двери распахнулись настежь, и Элиза разглядела за ними сияющий вестибюль, где горели роскошные люстры. С дюжину ливрейных лакеев выбежали из дверей и выстроились вдоль лестницы.
— Значит, здесь ты будешь жить? — шепотом спросила Каролина.
— Очень на это надеюсь, — ответила Элиза. Она схватила за руку сперва Каролину, потом и Холлис, и все втроем они начали восхождение по парадной лестнице — к тому будущему, которое ожидало Элизу. Бек замыкал шествие.
У Элизы закружилась голова, когда они оказались в просторном вестибюле с рядами устремленных ввысь колонн. Она не могла сразу охватить мыслью все это великолепие: пол, выложенный плитками черного и белого мрамора, огромные люстры из хрусталя и золота, множество сделанных в полный рост портретов, с которых на нее смотрели люди в коронах и расшитых самоцветами горностаевых мантиях.
На верхней ступени парадной лестницы стоял Себастьян, в парадном офицерском мундире, со шпагой у пояса.
— Боже сохрани, мне сейчас станет дурно, — пробормотала Элиза.
— Это, увы, произвело бы крайне неблагоприятное впечатление на придворных, — поддразнил ее Бек.
— Не смей даже думать об этом, Элиза, — строго произнесла Каролина. — И думать не смей! Он никогда не забудет этой минуты, так что соберись с духом — сделай глубокий вдох и постарайся выглядеть, как положено принцессе.
Элиза не была уверена, что ей это удастся хотя бы в малейшей степени. Но несколько глубоких вдохов она все же сделала, а Себастьян тем временем торжественно направился вниз по лестнице к прибывшим. Позади него на верхней площадке появлялись все новые и новые лица. Придворные выстраивались вдоль балюстрады и сверху рассматривали Элизу.
Хвала небесам, Каролина не растерялась и не забыла, что им надлежит делать. Она потянула Элизу вниз, вынудив ее присесть в реверансе. Холлис она шепотом приказала сделать то же самое.
— Я от души надеюсь, что у них здесь есть учитель этикета, — все так же шепотом сказала она. — Уж тебе он точно понадобится.
Но у Элизы уже выскочили из головы наставления, касающиеся придворных порядков, которые пыталась вдолбить ей Каролина. Она выпрямилась и высвободила руки из рук подруг. Она давно была очарована спускавшимся к ней мужчиной и тосковала по нему три долгих месяца. Она уже стала забывать, как восхитительно он красив, и теперь, когда он улыбнулся ей, эта улыбка нашла отклик в самой глубине ее сердца. Она решила, что ей будет простительно поддаться порыву и бегом устремиться вверх по ступенькам, броситься ему на шею и жарко приникнуть к его устам. Себастьян обвил рукой ее стан и крепко прижал к себе. Он тоже тосковал по ней.
Элиза слышала, как бормочут что-то вполголоса те, кто выстроился наверху, как обмениваются шепотками Каролина, Холлис и Бек, осуждая ее поведение, но ей до этого не было ровно никакого дела. Она видела только Себастьяна, и никого больше.
— Доброе утро, господин Шартье, — сказала она.
Он усмехнулся, обнял ее еще раз, снова поцеловал и ответил:
— Добро пожаловать домой, принцесса Элиза!
Домой. Какое чудесное слово! В нем сосредоточились любовь и радость, которые не раз понадобятся ей в последующие годы. Она была теперь дома, рядом с мужчиной, любовь которого так же сильна, как и ее. И если она сейчас выпустит его из объятий, то, должно быть, упадет на спину и станет истерически хохотать над тем, как ей невероятно, сказочно повезло в жизни.
