Книга Золотая нить. Как ткань изменила историю - Кассия Сен-Клер

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98

Ричард I был знаменит своим безрассудством в бою. Третий крестовый поход был пронизан ощущением того, что его участники творят историю и что Ричард исполнен решимости стать навеки прославленным. Отдельные стычки, такие как осада Акры, сразу воспевались в балладах. Три самых выдающихся мусульманских историка того периода: Баха ад-Дин, Имад ад-Дин аль-Исфахани и Ибн аль-Асир – рассказывали истории о его отваге и смелости. Рассказы о таких сражениях, как битва у стен Яффы, когда Ричард, семнадцать его рыцарей и около трехсот пехотинцев столкнулись с превосходящей армией султана, расходились по всему христианскому миру. Но высокомерие английского короля разозлило его союзников, уже рассерженных его славой и тем, что ему доставались лучшие трофеи. Как только им представилась возможность отомстить – несмотря на угрозу отлучения от церкви за нападение на союзника по крестовому походу, – они с готовностью за нее ухватились[223].

Согласно письму германского короля Генриха VI, императора Священной Римской империи, которое было отправлено королю Франции Филиппу 28 декабря 1192 г., трудности Ричарда начались с кораблекрушения недалеко от Венеции. Это означало, что ему пришлось передвигаться с небольшим количеством своих людей по суше, по вражеской территории, контролируемой его соперниками. Дважды чудом избежав плена, король Ричард был в итоге пленен «в доме с дурной репутацией» недалеко от Вены. Это сделал его кузен Леопольд, герцог Австрийский. «Теперь он в нашей власти, – закончил письмо император. – Мы знаем, что эта новость принесет вам счастье»[224].

Ричарда продержали заложником в Австрии в течение одного года, шести недель и трех дней. Его освобождение, о котором велись долгие переговоры, обошлось очень дорого. Цена королевской свободы, на которой сошлись в Вюрцбурге в День святого Валентина 1193 г., составила 100 000 фунтов. Сумму предстояло выплатить двумя платежами, а также предоставить императору Генриху на год пятьдесят галер и двести рыцарей. Сумма была астрономической, больше двойного годового королевского дохода[225].

Чтобы ее выплатить, требовались экстраординарные меры. В письме к своей матери Элеоноре в апреле 1193 г. Ричард умолял ее и своих юстициариев сделать все, что они смогут. Они сами могут сделать щедрый взнос, писал он, даже взять в долг, чтобы заплатить выкуп и «подать пример другим нашим подданным поступить так же». Налог на доход и на движимое имущество был немедленно поднят на 25 %, у церкви потребовали отдать всю золотую и серебряную посуду, и наконец, идя на все, чтобы собрать требуемую сумму, последовало обращение к любимому ордену Ричарда – цистерцианцам[226]. «Даже монахи Ордена цистерцианцев, – писал хроникер Уильям Ньюбургский, – которые до сей поры были освобождены от всех королевских налогов, были на этот раз серьезно обременены… Им надлежало заплатить налоги и даже отдать шерсть овец, которая для них – главное средство к существованию»[227].

Когда новость о пленении короля дошла до Англии, большой совет королевства отправил двух посланников-цистерцианцев в Германию, чтобы найти пропавшего монарха. Им это удалось. Они нашли короля в Оксенфюрте, маленьком неприметном городке недалеко от Вюрцбурга. Король принял монахов «любезно и радостно», они сообщили ему жизненно важные новости о предательстве брата и о том, что король Филипп нацелился на земли Ричарда на континенте.

Потребность Ричарда в деньгах была так велика, что она перевесила любую благодарность, которая еще могла остаться в его душе. По возвращении в Англию он забрал шерсть и этого года тоже. «Ибо, когда мы были отпущены императором, – сказал он аббатам, которые позже приехали к нему с визитом, – мы вернулись в большой бедности в нашу страну, и, полагаясь на вас в нашей острой необходимости, мы взяли у чужеземных купцов то, что они должны были за вашу шерсть, на наши необходимые цели»[228].

Цистерцианцы были вне себя от ярости. Томас Мертонский, хроникер и аббат монастыря Мо в Уэст-Райдинге Йоркшира, утверждал, что даже после того, как его обитель «отдала три сотни марок деньгами и ценностями, да будет известно, шерстью, чашами и другими сокровищами», более было взято «насилием и обманом, ибо они обещали все нам возвратить». Его слова подтверждает Хигден в XIV в. в своей «Универсальной истории»: «Забрали всю шерсть белых монахов и каноников». Это действительно было серьезно. Цистерцианцы более других религиозных орденов в Англии зависели от шерсти.

Еще более болезненной делал эту потерю тот факт, что эта шерсть, скорее всего, была уже заранее продана иностранным купцам в обмен на монеты. Покупатели едва ли проявили сочувствие, и невозможность выполнить сделку со своей стороны оставляла аббатов с долгами, которые им предстояло выплачивать десятилетиями. Уильям Ньюбургский испытывал отвращение к поведению короля. «Таким образом, – написал он, – грабеж этих служителей церкви под видом лести привел самые прославленные из их монастырей в состояние ужасающей бедности».

Шерсть была двигателем финансов Англии. Она поощряла спекуляцию и увеличение количества кредитов. Она сыграла роль и в перераспределении богатств, увеличив пропасть между самыми богатыми и самыми бедными и ускорив падение мелкопоместного дворянства, одновременно обеспечив Британии место в более широких европейских деловых кругах. Без богатства, появившегося от купли-продажи шерсти, едва ли Ричард Львиное Сердце смог бы сыграть такую важную и затратную роль в Третьем крестовом походе. И это естественно, что шерсть стала средством для выкупа короля. Обработка, производство и торговля этим сырьем были главным занятием для многих, от мелких крестьянских хозяйств до гильдий и мастерских, как та, что появилась на берегах реки Уз. Шерсть была настолько вездесущей, что фигурировала в самых разных ситуациях – от одежды вымышленного разбойника до игр банкиров с кредитами и реальной выплаты за возвращение короля. В более поздние годы монархи проявляли большее уважение к гильдиям и монахам, вероятно помня о ссудах, которые они могли бы им дать. В 1364 г. король Эдуард III поставил «Мешок с шерстью», большое, набитое шерстью сиденье для спикера палаты лордов: это было красноречивое напоминание о той важнейшей роли, которую шерсть играла в процветании Англии. Она остается на почетном месте до сегодняшнего дня.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98