Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
«Сильные не жертвуют собой ради слабых».
Иван Иванович поставил подпись под приказом о переводе людей из красного списка в особый, черный. Это означало, что при острой необходимости (она есть всегда), их переведут на работы за границей Кремля. Сколько смогут еще послужат родине.
Чекист приложил два пальца к виску — гвардеец, в свою очередь, вытащил пистолет из кобуры, поднес себе к виску. Он уже не плакал и даже не просил пощады.
— Не здесь, — сказал губернатор.
Не хватало еще прерывать рабочий день для уборки помещения. У него и так слишком много дел накануне праздника. Работать рядом с кровью и мозгами получалось не очень хорошо — они воняли. Иван Иванович вообще не любил насилие. Для этого у него есть специальные люди, которые, к сожалению, не всегда умеют мыслить в верном направлении.
Гвардеец с приставленным к виску пистолетом вышел за дверь, зашагал прочь. Вскоре в глубине коридора прогремел глухой выстрел.
— Он ненадежен. Таким в гвардии не место.
— Знаю, — ответил губернатор. — Может быть, было бы лучше использовать его в коллекторе? Она голодна. У него хорошие физические данные. Были.
— В коллекторе больше нет необходимости.
— Я не настолько оптимистичен по поводу того мальчика.
— Он именно то, что мы так долго искали. Закрытый сундук с сокровищами, нужно только понять, как открыть его.
Губернатор вздохнул.
— Надеюсь, ты прав. Мне пришлось согласовать твою затею с похищением, которая, чувствую, еще выйдет нам боком.
Фигура в балахоне снова углубилась в темноту. Губернатор вспомнил их первую встречу почти десять лет назад. Тогда чекист пытался убить Ивана Ивановича, но переоценил свои возможности. Губернатор не стал его убивать. Сохранил как трофей. Как показали дальнейшие события, это решение оказалось верным.
— Там был сталкер, он все видел.
Иван Иванович все понимал и без его разъяснений. Сталкеры не просто совершили преступление, они перешли черту. Но об этом губернатор не мог сообщить на трибунале, иначе ему придется объяснять, что делали его люди на окраине города, и зачем сжигали убежище. А он и сам толком не понимал.
— Этот Игнатов, кто он? — спросил Иван Иванович.
— Наставник Алмазова, я никогда его не видел.
— Он жив?
— Неизвестно. Вероятность этого крайне мала.
— Нужно проверить. Мальчик сказал, где его искать?
— Молчит. Но это ненадолго.
Губернатор засобирался.
— Хочу проверить, как идут приготовления к завтрашнему празднику.
— Пустая трата ресурсов.
— А если хочешь оправдать вложенные мною ресурсы в тебя, выясни, что в голове этого мальчика. И как можно скорее.
— Будет сделано.
* * *
Витьку определили в строительную бригаду, которой руководил человек по прозвищу Прораб, бывший бомж, поднявшийся по карьерной лестнице с самого низа. Прораб мечтал заполучить паспорт гражданина Кремля, поэтому с подчиненными был жестким, никого не жалел и не терпел филонщиков.
Бригада демонтировала трибуны и здание мавзолея на Красной площади, те, по мнению Кремля, создавали брешь в оборонной системе. Из — за экономии электроэнергии работали вручную. Витьке досталась самая черновая работа — таскать кирпичи и гранитные блоки облицовки стен. Помимо него, в бригаде трудилось еще десять человек — большинство вольнонаемные, имеющие право свободно передвигаться по Садовому кольцу. Другая часть бригады — должники, куда теперь по собственной глупости угодил и Витька. Выпитый им стакан воды был авансом, и его теперь нужно отработать. Причем в странной математике Прораба стакан соответствовал целым двум литрам воды.
После тяжелого трудового дня должнику следовало выбрать — выпить норму здесь и сейчас, и тем самым продлить свое существование до следующего утра, либо вернуть долг, и тогда с большой вероятностью загнуться от жажды. Многие так и не решались сделать выбор к свободе, работая от рассвета до заката под палящим солнцем, и до конца дней оставаясь в должниках у Прораба. Должникам запрещалось покидать прикремлевскую территорию, проживали они во внутренних помещениях Мавзолея.
На Витькиных глазах Прораб и двое надзирателей избили одного из должников, пожилого худощавого мужчину, за то, что тот, по их мнению, медленно работал киркой. Вскоре досталось и Витьке, когда он тащил по брусчатке осколок гранитной облицовки и на мгновение задержался посмотреть на гвардейцев на стенах. Тут же сзади что — то хрустнуло, словно один из позвонков выпрыгнул из спины и тут же вернулся на место. Скрючившись от боли, Витька завалился на раскаленную от жары брусчатку.
— Вставай и работай, филонщик! — взревел Прораб, взмахивая хлыстом словно наездник. — Первое предупреждение — три удара плетью, за второе — штраф три литра.
Несколько хлестких взмахов, и ему обожгло ноги и плечо. Витька взревел от боли.
— Тебе хана, понял! Сталкеры тебя найдут и прикончат.
Прораб расхохотался.
— Знаешь, сколько тут таких было? Бывшие министры, генералы, президенты. Хочешь знать, где они все теперь? Кормят тварей в реке, — Прораб схватил Витьку за шиворот, подтянул к себе. В нос ударил гнилостный запах из его рта. — Запомни, мальчик, ты никто и ничто. Если через три секунды не встанешь, я забью тебя до смерти, труп скормлю тварям, а твое место уже завтра займет другой. Работа будет выполнена в срок, с тобой или без тебя.
Витька встал через две.
Он впахивал до поздней ночи, даже когда вольнонаёмные, получив зарплату в пару фляг, разошлись по домам. Мышцы налились сталью, в голове мысли только о том, как бы дотащить следующую охапку кирпичей, и так снова по кругу.
Со стороны Гума доносилась музыка и гвалт развеселых голосов. Как же быстро меняется жизнь. Еще вчера Витька был частью тех людей, большим человеком, а сегодня он грязный бомж, работающий за воду. Каков будет следующий этап? И будет ли?
Витька совершенно позабыл, почему он здесь. Как так вышло, что сталкер Мида скатился в самый низ? Где он совершил ошибку? Его подвела гордыня? Любовь? Или желание доказать дяде, что тоже достоин уважения к себе, простого человеческого тепла, которого был лишен всю жизнь? Больше не было ненависти, не было обиды, только глухая пустота внутри, вакуум, темная душа.
Когда прозвенела команда Прораба об окончании работ, Витька почувствовал невыносимую усталость. Ноги волочились, руки в локтях не разгибались, спину ломило. В качестве платы должникам полагался сухпаек из одеревеневших макарон и печенья, которым было лет пятьдесят, и около литра воды. В горле пересохло настолько, что язык сводило. Наблюдая за тем, как собратья по несчастью жадно глотают свою норму, Витька, с большим трудом превозмогая жажду, все же отказался от своей в счет уплаты долга.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
