Мужчина, любящий женщину-вампира, не обязательно умрет молодым, но он не сможет жить вечно.
1
Это было тринадцатого июня года 1623 от Рождества Христова. В Большой Нормандии потеплело рано, и улицы Лондона купались в лучах солнца. Везде было много народу. Гавань осадили толпы нищих и уличных мальчишек. Они обсуждали слухи, приставали к морякам, радуясь сплетне и медной монете.
Посудачить было о чем: три корабля пришвартовались сегодня в гавани. Один из них, «Фримартин», пришел из южных морей с товарами Экваториальной Африки: слоновая кость, золото, шкуры экзотических животных. Были на борту и живые звери, которых привезли для князя Ричарда в Львиную башню. Рассказывали о трех львах, огромной змее и ярких попугаях, умеющих говорить…
Тихо было, пожалуй, только на чердаке Юго-западной башни, где трудился придворный механик князя Ричарда Эдмунд Кордери. На медной опоре, стоящей на верстаке, он осторожно укрепил небольшое вогнутое зеркало, улавливающее лучи полуденного солнца через отверстие в потолке. Главным в приборе были линзы, пропускавшие свет.
Он встал и отодвинулся, пропуская своего сына Ноэла.
– Скажи мне, все ли в порядке? – спросил он. – Не могу рассмотреть.
Ноэл прищурил левый глаз, правым приник к микроскопу, настроил резкость.
– Отлично. Это что?
– Крыло бабочки, – ответил отец.
Эдмунд проверил, все ли образцы готовы для показа. Ожидание леди Кармиллы наполнило его тревожным чувством, и это было неприятно. Даже в старые добрые времена она нечасто заходила в его мастерскую, а видеть ее здесь значило пробудить воспоминания, которые не приходили, когда он видел ее в Тауэре на праздниках.
– Образец с водой не готов, – сказал Ноэл. – Сделать?
Эдмунд покачал головой:
– Я приготовлю свежий, когда придет время. Все живое хрупко, тем более в капле воды.
Он посмотрел на верстак и спрятал тигель за кувшинами. Убрать мастерскую было невозможно, да и не нужно, но видимость порядка необходимо сохранить. Он подошел к окну, взглянул поверх таверны «Холодная гавань» и башен Святого Томаса на искрящиеся воды Темзы, покатые крыши домов на противоположном берегу.
Отсюда, с высоты, фигурки людей во Внешнем дворе казались крошечными. Он здесь был выше, чем крест на куполе церкви у Кожевенного рынка. Взгляд Эдмунда задержался на этом символе. Нельзя, конечно, сказать, что он был очень набожен, но тревога заставила его перекреститься, бормоча молитву. И сразу же обругал себя за слабость.
«Мне сорок четыре, – думал Эдмунд. – Я ремесленник и больше не мальчик, который удостоился любви женщины. Мое волнение ни к чему».
Эти укоры были не совсем справедливы. Не только то, что он был когда-то любовником Кармиллы Бурдийон, взволновало его. Тут смешалось многое. И то, что на верстаке стоял новый прибор – микроскоп. И то, что когда бы он ни проходил по Внешнему двору, за ним наблюдали, любые встречи были бы замечены. И то, что капитан судна, пришедшего из Африки, выполнил не только заказ Ричарда, привезя ему львов, но и поручение Невидимой коллегии.
Уже много лет Эдмунд жил, чувствуя опасность, и приучил себя оставаться спокойным. Другое дело – леди Кармилла. Связь с ней шла от сердца, и то, что она работала на Ричарда, став посредником между князем и ремесленником, ранило Эдмунда. Появление посредника показывало, что Эдмунд больше не был в фаворе. Он надеялся угадать по ее поведению, стоило ли ему опасаться.
Дверь распахнулась, и Кармилла вошла. Полуобернувшись, жестом отправила слугу прочь. С ней больше никого не было. Хотя пол был чистым, она пересекла комнату, приподняв подол юбки. Ее взгляд блуждал по полкам с горшками и бутылями, тиглю, токарному станку – всем многочисленным инструментам ремесленника.
И для вампиров, и для обычных людей эта комната казалась полной таинств, как каморка алхимика: такую устроил для себя несчастный Гарри Перси, будучи против своего желания гостем Мартиновской башни. Вероятно, леди Кармилла не усматривала большой разницы между работой ремесленника и короля духов. Всегда было трудно понять, как относятся вампиры к стремлению простых смертных к знаниям.
– Ты хорошо выглядишь, Кордери, – спокойно произнесла она, – но ты бледен. Не стоит закрываться здесь, когда в Нормандию пришла весна.
Эдмунд поклонился.
Она совершенно не изменилась с тех пор, как они были близки. Кармилле было уже четыреста пятьдесят лет, – не намного меньше, чем Ричарду, – но красота ее даже не начала увядать. Кожа была белоснежной, что свойственно вампирам Северной Европы, и сверкающе чистой, почти блеска серебра, – безошибочный признак бессмертия. Ни родинка, ни шрам – ничто не бросало тень на совершенство лица. Ее глаза были темно-карими, губы – с нежным изгибом, шапка волос – цвета воронова крыла – поразительный контраст с белизной кожи. У вампиров волосы редко остаются густыми после превращения, даже если они родились с пышной шевелюрой.
Он несколько лет не видел ее так близко и не мог подавить в себе волну воспоминаний. Его волосы стали седеть, а кожа – грубеть. Наверное, он совсем изменился. Но ее взгляд сказал, что она тоже вспоминает о чем-то, и не без нежности.
– Моя госпожа, – сказал он ровным голосом, – позвольте представить моего сына и ученика Ноэла.
Ноэл вспыхнул и поклонился.
Кармилла удостоила юношу улыбкой.
– Он похож на вас, Кордери, – сказала она и прибавила, взглянув на Ноэла: – Когда ты родился, твой отец был самым привлекательным мужчиной в Англии. Ты очень похож на него, можешь гордиться этим.
Она обратила свое внимание на прибор.
– Сделан хорошо? – спросила она.
– Да, конечно, – ответил Эдмунд. – Интересно задуман, и я был бы рад познакомиться с автором. Он строго оценил умение моего шлифовальщика линз, думаю, следующий прибор получится еще лучше.
Леди Кармилла села, и Эдмунд показал ей, куда смотреть, как навести резкость, повернуть зеркальце.
Она удивилась увеличенным во много раз крылу бабочки, насекомым, образцам стеблей и семян растений.
– Мне нужен скальпель поострей, рука поуверенней, – сказал он. – Прибор показывает, насколько я неуклюж.
– О нет, Кордери, – возразила Кармилла, – образцы замечательны. Но нам сказали, что здесь можно увидеть вещи более интересные. Например, живые существа, которых не различишь невооруженным глазом.
Эдмунд объяснил, как берут пробы воды, приготовил новую, взяв пипеткой каплю из кувшина, наполненного речной водой. Затем терпеливо помог леди найти мельчайшие создания, обычно невидимые, показав на существо, которое само было частичкой жидкости, на другие, передвигающиеся при помощи ресничек. Женщина в восхищении смотрела еще некоторое время, едва касаясь микроскопа длинными пальцами с накрашенными ногтями.
