Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Из этого не следует, однако, что толпа не способна к героизму, самоотвержению и очень высоким добродетелям.
Она даже более способна к ним, нежели изолированный индивид. Мы скоро вернемся к этому предмету, изучая нравственность толпы.
Обладая преувеличенными чувствами, толпа способна подчиняться влиянию только таких же преувеличенных чувств. Оратор, желающий увлечь ее, должен злоупотреблять сильными выражениями. Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не пробовать доказывать что-нибудь рассуждениями – вот способы аргументации, хорошо известные всем ораторам публичных собраний. Толпа желает видеть и в своих героях такое же преувеличение чувств; их кажущиеся качества и добродетели всегда должны быть увеличены в размерах. Справедливо замечено, что в театре толпа требует от героя пьесы таких качеств, мужества, нравственности и добродетели, какие никогда не практикуются в жизни. Совершенно верно указывалось при этом, что в театре существуют специальные оптические условия, но тем не менее правила театральной оптики чаще всего не имеют ничего общего со здравым смыслом и логикой. Искусство говорить толпе, без сомнения, принадлежит к искусствам низшего разряда, но тем не менее требует специальных способностей. Часто совсем невозможно объяснить себе при чтении успех некоторых театральных пьес.
Театр во времена Лебона выполнял функцию места политических дискуссий, в пьесах поднимались жгучие злободневные вопросы, и одновременно это было массовое развлекательное искусство. Обе функции, политическая и развлекательная, сейчас перешли к кинематографу, и можно вполне сопоставить качества героя, о которых пишет Лебон, с образами «супергероев», а «правила театральной оптики» – со спецэффектами современных блокбастеров. Но различие между театром и кинематографом есть. Мы можем сказать, какова целевая аудитория какого фильма (например, что такое «семейное кино» и каким оно должно быть), тогда как непредсказуемый успех пьес скорее сопоставим с неожиданной популярностью современных книжных бестселлеров; никто не мог по рукописи предвидеть коммерческий триумф «Гарри Поттера». Другое дело, что современная социология (можно сослаться на книгу «Буржуа» Ф. Моретти или исследования Р. Шартье по социологии чтения) обладает инструментами, способными хотя бы отчасти объяснить этот успех, прежде всего, сравнением с бестселлерами прежних времен, произведениями Гюго, Дюма, Диккенса или Майн Рида. Если кратко, эти книги изображают действия по добуржуазным правилам, разные формы рыцарского благородства, авантюризма, длительного страдания и воинственной удали, с позиций буржуазной морали, «здравого смысла» (поэтому первым бестселлером в истории литературы был «Дон Кихот» Сервантеса), тем самым укрепляя читателя в его или ее моральной позиции.
Директора театров, когда им приносят такую пьесу, зачастую сами бывают не уверенны в ее успехе, так как для того, чтобы судить о ней, они должны были бы превратиться в толпу. И здесь, если бы нам можно было войти в подробности, мы указали бы выдающееся влияние расы.
Театральная пьеса, вызывающая восторги толпы в одной стране, часто не имеет никакого успеха в другой, или же только условный успех, потому что она не действует на те пружины, которые двигают ее новой публикой.
Такая ситуация отличается от нынешней, когда киноблокбастеры рассчитываются сразу на множество стран проката и неуспех в отдельных странах бывает, но относительный. Скорее, известны неудачи в книжной области, так, большинство американских бестселлеров в России вышли небольшими тиражами, проблемы, которые в них ставятся, вроде наследия рабства африканцев, гендерной идентичности или нюансов бракоразводного процесса, еще недостаточно близки неподготовленному русскому читателю. Нужно заметить, что уже во времена Лебона был театр, рассчитанный на успешные гастроли по разным странам: например, деятельность Сары Бернар. Ее амплуа, способ появляться на сцене и обставлять свои гастроли предвосхищают позднейших рок-исполнителей.
Этим объясняется то, что иногда пьесы, отвергнутые всеми директорами театров и случайно сыгранные на какой-нибудь сцене, имеют поразительный успех. Так, например, пьеса Коппе «Рour lа соuronneе», отвергавшаяся в течение десяти лет всеми театрами, имела недавно огромный успех; такой же успех выпал на долю «Маrrainе dе Сharlеу», отвергнутой во всех театрах и в конце концов поставленной за счет одного биржевого маклера, после чего она выдержала 200 представлений во Франции и более тысячи – в Англии. Если бы не эта невозможность мысленно превратиться в толпу, то такие грубые ошибки со стороны директоров театров, лиц компетентных в этом отношении и наиболее заинтересованных в этом деле, просто были бы необъяснимы. Я не могу подробнее разобрать здесь этот вопрос, который заслуживал бы, чтобы им занялся какой-нибудь знаток театра и в то же время тонкий психолог вроде Сарсэ.
Франсуа Сарсэ (1829–1891) (часто: Дядюшка Сарсэ) – французский театральный критик, писал с позиций национализма, был противником английского, скандинавского и русского влияний в театре своей страны.
Мне нечего прибавлять, что преувеличение выражается только в чувствах, а не в умственных способностях толпы. Я уже указывал раньше, что одного факта участия в толпе достаточно для немедленного и значительного понижения интеллектуального уровня. Ученый юрист Тард также констатировал это в своих исследованиях преступлений толпы. Только в области чувств толпа может подняться очень высоко или спуститься очень низко.
Габриэль Тард (1843–1904) – французский социолог, криминолог, считавший подражание главным фактором образования общества из индивидов. Заметим, что он отрицательно отнесся к книге Лебона, заявив, что тот постоянно смешивает понятия «толпа» и «публика», в силу чего приходит часто к поспешным выводам. Ведь толпа требует физического нахождения в одном месте, тогда как публике нужно интеллектуальное опосредование в виде средств массовой информации. Поэтому при всех недостатках публика, воспитанные газетами и журналами люди, по мнению Тарда, интеллектуальнее толпы с ее инстинктами и порывами.
4. Нетерпимость, авторитетность и консерватизм толпы
Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа принимает или отвергает целиком и относится к ним или как к абсолютным истинам, или же как к столь же абсолютным заблуждениям. Так всегда бывает с верованиями, которые установились путем внушения, а не путем рассуждения. Каждому известно, насколько сильна религиозная нетерпимость и какую деспотическую власть имеют религиозные верования над душами.
Не испытывая никаких сомнений относительно того, что есть истина и что – заблуждение, толпа выражает такую же авторитетность в своих суждениях, как и нетерпимость. Индивид может перенести противоречие и оспаривание, толпа же никогда их не переносит. В публичных собраниях малейшее прекословие со стороны какого-нибудь оратора немедленно вызывает яростные крики и бурные ругательства в толпе, за которыми следуют действия и изгнание оратора, если он будет настаивать на своем. Если бы не мешающее присутствие агентов власти, то жизнь спорщика весьма часто подвергалась бы опасности.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
