Нарисованная Лебоном картина заставляет вспомнить развитие интернет-журналистики, происходившее на наших глазах, где тоже большие рассуждения сменились краткими и воспроизводимыми сообщениями. Таким образом, можно говорить действительно об общем движении, требующем сохранения интеллектуальной жизни на другом уровне высказываний о происходящем, чем простая журналистика.
Прислушивание к мнению толпы составляет в настоящее время главную заботу печати и правительств. Какое действие произвело то или иное событие, законодательный проект, речь – вот что им постоянно надо знать! Но это далеко не легко, так как ничто не может быть изменчивее мыслей толпы, и нередко можно наблюдать, как толпа подвергает проклятьям то, что она превозносила накануне.
Лебон скрыто нападает на мониторинг общественного мнения, на котором настаивали такие французские социологи как Эмиль Дюркгейм и Габриэль Тард. Такой мониторинг, по мнению философа, показывает не столько текущее мнение толпы, сколько почему публика усвоила именно эти взгляды, а не другие.
Такое полное отсутствие руководства мнениями толпы так же, как и разрушение общих верований, имели своим конечным результатом полное распадение всяких убеждений и все увеличивающееся равнодушие толпы ко всему тому, что не касается ее непосредственных интересов. Вопросы, относящиеся к таким доктринам как социализм, находят убежденных защитников лишь в совершенно неграмотных слоях, каковы рабочие на фабриках и копях. Мелкие буржуа и рабочие, получившие некоторое образование, или заразились скептицизмом, или же сделались необыкновенно изменчивы в своем образе мыслей.
Совершившаяся в течение двадцати пяти лет эволюция в этом направлении действительно поразительна. В предшествующую и даже не очень отдаленную эпоху мнения все-таки указывали на некоторое ориентирование в известном направлении, они вытекали из какого-нибудь основного общего верования. Монархист роковым образом должен был иметь известные, очень определенные убеждения как в истории, так и в науке, а республиканец должен был иметь совершенно противоположные идеи. Монархист, например, был совершенно убежден в том, что он не происходит от обезьяны, тогда как республиканец был убежден в противном. Монархист должен был с ужасом отзываться о революции, а республиканец – с уважением. Одни имена произносились с благоговением, другие же нельзя было произносить иначе, как с проклятием. Даже в Сорбонне господствовало подобное же наивное отношение к истории.
В настоящее время вследствие обсуждений и анализа мнения теряют свое обаяние, их резкости быстро сглаживаются. Лишь весьма немногие из этих мнений сохранили еще настолько силы, чтобы увлекать нас, и современный человек все более и более охватывается равнодушием.
Не будем, однако, слишком сожалеть о таком общем исчезновении устойчивости мнений. Нельзя, конечно, отрицать, что в жизни народа это служит симптомом упадка.
Без всякого сомнения, ясновидящие, апостолы, вожаки, одним словом, убежденные люди, обладают совершенно иной силой, нежели отрицатели, критики и равнодушные. Но не следует забывать: при существующем могуществе толпы всякое мнение, обладающее достаточной степенью обаяния, чтобы овладеть ею, должно тотчас же получить такую тираническую власть, что эра свободных суждений прекратилась бы надолго. Толпа представляет собой властелина, иногда миролюбивого, как были миролюбивы Гелиогабал и Тиберий, но все же ужасного в моменты своих капризов.
Гелиогабал и Тиберий приведены как примеры римских императоров, которые соединяли в целом миролюбивую политику с невероятными капризами, выливавшимися в оргии, эксцентричные ритуалы и сумасбродные политические решения.
Сорбонна упомянута как главный центр создания фундаментальных исторических монографий, насыщенных фактами или примерами. Лебон сетует, что даже такая усидчивость и добросовестность не спасала историков от партийных пристрастий.
Если какая-нибудь цивилизация подпадет под власть толпы, она становится в зависимость от массы случайностей и не может уже долго продержаться. Если что-нибудь и в состоянии отсрочить час окончательного разрушения, то это именно такое всевозрастающее равнодушие толпы ко всякому общему верованию.
