– А содержимое кошелька?
– Оно было помещено в другой конверт, и эти подписи тожесделаны свидетелями.
– А ваша подпись есть на обоих конвертах?
– Да, сэр, на обоих.
– А вы уверены, что печати с тех пор оставались нетронутыми?
– Да, сэр, уверен.
– Моя подпись тоже, я полагаю, там имеется? – улыбнулся КлодГлостер.
– Да, сэр.
– Я взгляну на них, а затем попрошу передать конверты членамжюри присяжных, чтобы каждый из них мог лично убедиться, что печати осталисьнетронутыми.
– Есть возражения относительно порядка процедуры? – спросилМейсона судья Кэри.
– Никаких, ваша честь.
Конверты прошли через руки членов жюри, потом встал окружнойпрокурор.
– Теперь я прошу вскрыть эти конверты и находящиеся в нихпредметы приобщить к вещественным доказательствам. Одним вещественнымдоказательством будет кошелек, другим – его содержимое.
– Ваша честь, я бы хотел возразить, – сказал Мейсон. – Всвязи с моим возражением я прошу разрешить мне допросить свидетеля в порядкеперекрестного допроса.
– Пожалуйста, приступайте!
– С помощью подводного бинокля вы увидели этот кошелек,лежавший на дне залива? – спросил Мейсон, повернувшись к шерифу.
– Да, сэр, я подсвечивал электрическим карманным фонариком.
– Дно было песчаное или илистое?
– В том месте песчаное. Белый песок. Кошелек был оченьзаметен на нем.
– Вот именно, – согласился адвокат. – И этот кошелек лежалтам, где вы могли разглядеть его через бинокль, лежа вниз лицом на небольшомпричале?
– Да, сэр.
– Значит, кошелек лежал очень близко к причалу?
– Да, сэр.
– Где его мог уронить кто-нибудь, стоя на причале?
– Где его могла уронить с причала женщина, прыгнувшая с негов лодку, что наиболее вероятно в данной ситуации.
– Отвечайте только на мой вопрос, шериф, – попросил Мейсон.– Кошелек лежал на дне, куда его могла уронить особа, стоявшая на причале?
– Полагаю, что так, но в таком случае женщина, конечно,знала бы, что она уронила его, и…
– Вот именно, – перебил шерифа Мейсон. – Я вижу, вамнепременно хочется отстоять вашу точку зрения, так что ладно, согласимся свами. Но факт остается фактом: кошелек мог быть брошен в воду и кем-нибудь еще,стоявшим на причале?
– Ну да, конечно мог.
– Так вот, значит, вы увидели лежавший на дне кошелек. И чтовы затем сделали?
– Достал его.
– Как?
– Войдя за ним в воду.
– Какова там глубина?
– Футов шесть-семь.
– А кто пошел за ним? Вы сами?
– Нет, один из моих выборных депутатов.
– О! – улыбнулся Мейсон. – Вы увидели кошелек, а доставатьего послали одного из депутатов?
– Он один из лучших наших пловцов.
– И он вытащил кошелек?
– Да.
– А скажите, шериф, можно ли было по виду этого кошелькаопределить, когда он был брошен?
– Знаете, вот когда вы заговорили об этом, то скажу, чтоесли вы взглянете на…
– Шериф, – резко перебил его Мейсон, – я настаиваю, чтобы выотвечали непосредственно на мой вопрос. Настаиваю категорически. Сейчас яговорю только о самом кошельке. Повторяю вопрос: можно ли было по виду этогокошелька определить, когда он был брошен?
– Нет, сэр.
– Он просто лежал там, на песке?
– Ну, он, разумеется, не мог лежать в одном положении долгона песчаном дне.
– Почему, шериф?
– Ну как же, ведь песок все время в движении… приливы иотливы…
– Как долго он мог оставаться там, не будучи покрыт песком?Помните, вы даете показания под присягой, шериф.
– Да я, право… я не знаю…
– Я так и думал, что вы не знаете, – улыбнувшись, сказалМейсон. – Ну а поскольку вы совершенно искренне сказали, что по виду кошельканельзя было определить, когда он был брошен в воду, вы можете только сказать,что он мог быть брошен кем угодно, включая подсудимую, вечером в субботу, доубийства.
– Вы сейчас говорите о кошельке?
– О кошельке, – кивнул Мейсон.
– Ну, если вы хотите ограничиться кошельком, то я согласен,что могло быть и так, как вы говорите, а если коснуться содержимого…
– Сейчас я говорю только о кошельке, – сказал Мейсон.
– Очень хорошо, о кошельке, – согласился шериф.
– Указывало ли что-нибудь на то, что кошелек не мог бытьброшен в воду в субботу вечером?
– Да нет, сэр, пожалуй, ничто об этом не говорило.
– Ну вам известно что-нибудь относительно того, что всубботу вечером, еще до убийства, подсудимая приходила в дом мистера Олдера?
– Нет, сэр, мне лично ничего об этом не известно.
– Ну хорошо, а вообще вам известно что-нибудь об этоминциденте?
– Ваша честь, – перебил Глостер, – я возражаю противпоказаний шерифа о вещах, которые ему лично неизвестны.
– Совершенно верно, – сказал Мейсон. – Но я думал, что вы,возможно, захотите рано или поздно предъявить суду какие-то факты, так чтопредъявляйте их сейчас.
– Я намерен предъявить только те факты, – сказал Глостер, –которые указывают, что Джорджа Олдера убила подсудимая. Если и существуюткакие-либо другие факты, пусть их предъявляет защита.
– Очень хорошо! – Нахмурив брови, Мейсон на секундузадумался. – Если такова ваша позиция, я останусь в пределах техническойнеобходимости и не буду предъявлять факты, которые могут служить вещественнымидоказательствами. Но прошу вас делать то же самое, сэр.
Шериф заявил, даже не дожидаясь вопроса:
– Содержимое кошелька указывает, когда он был брошен.
– Содержимое? – переспросил Мейсон.
– Когда мы заглянули в кошелек, – пояснил шериф, – мы нашлив нем газетную вырезку с заметкой, которая была, по-видимому, опубликована в«Экспресс» за третье число, в утреннем выпуске. Речь шла о краже драгоценностейна пятьдесят тысяч долларов и жалобе Олдера…
