Я бегу в аптеку, расположенную в том самом магазине, куда Бен поехал на велосипеде за хлопьями. Обычно я обхожу эту улицу и этот магазин стороной, но сейчас мне нужно убедиться. Нужно как можно быстрее узнать, реально ли то, на что я надеюсь. Я понимаю, что рождение ребенка ничего не решит, но оно уймет мою боль. Мне станет легче. Ведь это будет значить, что Бен не ушел из моей жизни полностью и окончательно. Надежда жжет меня изнутри, побуждая бежать не в обход, а прямиком в магазин.
Я достигаю перекрестка, на котором потеряла Бена, перекрестка, раздробившего мое длинное счастливое путешествие под названием жизнь на череду невыносимо мучительных дней, часов и минут. Пересекая пешеходный переход, я слышу тихий хруст под ногами, но боюсь взглянуть вниз. Если я увижу Фрути-пеблс, то, наверное, рухну прямо на дороге, желая, чтобы меня переехали машины, а я сейчас не могу себе этого позволить. Может быть, внутри меня растет маленькая жизнь.
Я вбегаю в магазин и проношусь мимо продовольственного отдела. Я знаю, что это последнее место, в котором побывал Бен. Знаю, что он стоял в этом проходе, выбирая коробку с хлопьями. Не могу туда смотреть. Я направляюсь в отдел с аптечными препаратами и беру четыре упаковки тестов на беременность. Спешу к кассе и нетерпеливо постукиваю ногой, стоя в очереди, продвигающейся медленно и с перерывами.
Когда доходит очередь до меня, я оплачиваю покупку, догадываясь, о чем думает кассир, видя женщину моего возраста, набравшую кучу упаковок с тестами на беременность. Вероятно, он думает, что понимает что к чему. Нет, не понимает. Никому и никогда этого не понять.
Бегом вернувшись домой, я мчусь в ванную. Я нервничаю и совсем не хочу в туалет, поэтому мне не сразу удается пописать на полоски — для уверенности, я использую сразу две. Еще две убираю — вдруг они понадобятся мне потом.
Использованные полоски кладу на полку и засекаю время. Две минуты. Через две минуты я узнаю, на что будет похожа моя оставшаяся жизнь.
Я наверняка беременна. Не может быть иначе. Я беременна. Я оплошала с контрацепцией, много раз занималась незащищенным сексом, и что, при всем при этом моя задержка — всего лишь совпадение? Не может такого быть. Месячные должны были прийти несколько дней назад. И это может значить только одно.
Это значит, что я не одна. Что Бен здесь, со мной. Что моя пустая и несчастная жизнь теперь осложнится, но наполнится смыслом. Я стану матерью-одиночкой. Буду растить своего ребенка. Расскажу ему о его отце. О том, что его отец был нежным, добрым, забавным и очень хорошим человеком. Если это будет девочка, то я скажу ей, чтобы она нашла себе такого же мужчину, каким был ее отец. Если это будет мальчик, я скажу ему, чтобы он сам стал таким мужчиной, каким был его отец. Наш ребенок будет знать, что рожден от мужчины, который бы любил его всем своим сердцем. Будет знать, что рожден в невероятной любви. Будет знать, что нельзя соглашаться на что-то меньше, чем любовь, которая изменит всю его жизнь.
Я расскажу ему о том, как мы с его отцом встретились. Он захочет это узнать. Он будет вновь и вновь спрашивать меня об этом. Он захочет развесить по всему дому фотографии отца. У него будут глаза Бена или его нос, он будет так же жестикулировать руками, и когда я буду меньше всего этого ожидать, он будет говорить что-то очень в духе Бена.
Бен будет жить в нем, и я никогда не буду одна. Не буду без него. Он здесь. Он не оставил меня. Ничего не кончено. Моя жизнь не кончена. У нас с Беном кое-что осталось. Ребенок. И я посвящу свою жизнь этому ребенку. Душа и тело Бена будут продолжать жить в этом ребенке.
Я беру полоски, уже зная, что они покажут, и роняю их на колени.
Я ошиблась.
Ребенка нет.
Я использую остальные полоски, но все они говорят одно и то же. Они говорят, что Бен ушел навсегда, и что я осталась одна.
Я лежу на полу ванной несколько часов. Не двигаюсь, пока не чувствую, что у меня пошла кровь.
Это знак, что мое тело функционирует как надо, что я в полном физическом порядке. Но я чувствую себя так, будто оно меня предало.
Я звоню Анне.
Я прошу у нее прощения и говорю ей, что она мне нужна. Я говорю ей, что она — это всё, что у меня осталось.
ЧАСТЬ II
АВГУСТ
Время лечит? Может быть. А может, и нет.
Мне легче переживать день за днем, благодаря привычной ежедневной рутине. Я вернулась на работу. Разум занят всевозможными проектами. Теперь я даже сплю по ночам. В моих снах мы с Беном вместе. Свободны и полны страсти. Такие, какими мы были. Утром мне больно оттого, что это лишь сны, а не реальность, но я уже свыклась с этой болью, и хотя кажется, что я ее больше не выдержу и умру, я прекрасно знаю, что этого не случится. Возможно, понимание этого прибавляет мне сил.
Теперь я редко плачу на людях. Я стала той, о ком говорят: «А она довольно быстро оправилась». Я лгу всем. Я не оправилась, а лишь научилась имитировать жизнь. Я сбросила десять килограмм. Те пресловутые десять килограмм, которые, судя по статьям в журналах, мечтает сбросить каждая женщина. Похоже, сейчас у меня такое тело, какое я всегда хотела иметь. Мне всё равно.
Я хожу с Анной по рынкам и торговым центрам, по ресторанам и кафе. И даже разрешаю ей приглашать на наши совместные прогулки знакомых. Тех, с кем я давно уже не виделась. Тех, кто встречался с Беном лишь пару-тройку раз. За завтраком они хватают меня за руку и говорят, что им очень жаль. Говорят, что они сожалеют, что не узнали Бена получше. Я отвечаю: «Я тоже», но они не понимают, что это значит.
Оставаясь в одиночестве, я сажусь на пол ванной и вдыхаю запах его одежды. Я всё еще не сплю в середине постели. Часть комнаты, занимаемой раньше Беном, осталась неприкосновенной. Посторонний решил бы, что в этом доме живет пара.
Я не убрала игровую приставку Бена. В холодильнике стоит купленная Беном еда, которую я никогда не съем, которая портится. Но я не могу ее выкинуть. Если я посмотрю в холодильник, а там нет хот-догов, то на меня с новой силой обрушится осознание: я одна, его больше нет, мой мир рухнул. Я к этому не готова. Лучше видеть протухшие хот-доги, чем совсем никаких, так что пусть лежат.
Анна понимает меня как никто. Она единственная, кто знает, что у меня на душе. Анна теперь живет у себя, но для меня у нее всегда открыты двери, на случай если мне не спится. Я не ночую у нее. Не хочу, чтобы она знала, как часто меня мучает бессонница.
У меня больше нет Бена, но есть статус его жены, и я нахожу в этом толику успокоения. Я ношу обручальное кольцо, но уже не настаиваю, чтобы окружающие звали меня по фамилии мужа. Я — Элси Портер. Элси Росс существовала меньше чем пару недель. Мини-сериалы и то длятся дольше.
Я всё еще не получила свидетельство о браке и никому об этом не говорю. Каждый день я спешу с работы домой, надеясь, что оно ждет меня в почтовом ящике, и каждый день с разочарованием нахожу лишь кучу предложений кредитных карт и купонов. Никто не уведомил госбанки о смерти Бена. Если бы меня душевно не изматывало что-то другое, то я бы точно сорвалась из-за этого. Представьте, каково это — страдающей из-за смерти мужа женщине ежедневно находить в почтовом ящике конверты с его именем. К счастью, Бен всегда мысленно со мной и напоминание о нем не приведет к нервному срыву. Я ни на секунду о нем не забываю.
