Взаимодействие членов комитета с депутатами, а также итоги этого взаимодействия крайне скупо и тенденциозно представлены в источниках. Так, в записках Державина деятельность депутатов пренебрежительно охарактеризована как «разные происки», направленные исключительно на сохранение status quo в отношении евреев[456]. Аналогичным образом, за исключением, разумеется, обвинений в подкупе, представлены позиции депутатов в докладе комитета.
Крайне интересным представляется упоминание о проекте, представленном депутатами Первому еврейскому комитету, в отношении Главного управления духовных дел иностранных исповеданий в департамент народного просвещения 30 декабря 1826 г.: «Из дел видно, что комитет, занимавшийся проектом Положения 1804 г., по просьбе евреев присовокупил было в оном к правам, упоминаемым в пятом параграфе, что евреи будут производимы в чины и достоинства»[457]. В пятом параграфе «Положения» шла речь о присуждении евреям «университетских степеней наравне с прочими российскими подданными». Можно предположить, что присуждение «чинов и достоинств» было связано с приемом окончивших университет евреев на государственную службу. Данное положение отсутствует в предварительной редакции, предложенной на рассмотрение еврейским депутатам в начале 1804 г., и, следовательно, было отброшено на более ранних стадиях работы над проектом.
Все предшествующие исследователи данного сюжета, не располагавшие текстом проекта, представленного депутатам, полагали, что депутатам был предложен на рассмотрение вариант, в целом не отличавшийся от редакции, утвержденной императором 9 декабря 1804 г.[458] Обнаруженный нами документ, отложившийся среди материалов канцелярии киевского военного губернатора под названием «Статьи, сообщенные еврейским депутатам»[459], позволяет увидеть, что проект «Положения» еще в начале 1804 г. существенно отличался от окончательной редакции. Документ состоит из обращенной к депутатам преамбулы[460] и предварительной редакции «Положения», озаглавленной «Положение для образования евреев»[461]. Проект предполагал централизацию управления евреями: «Над всеми кагалами будет один совет, под именем Синедрина и составленный из трех заседателей, назначаемых по выбору, один для губерний белорусской и минской, один для литовских, и один для волынской, киевской и подольской». Возглавлять Синедрин должен был «обер-ланд-раввин»[462]. Все члены совета избирались сроком на три года и могли были быть переизбраны на второй, третий и т. д. срок. Обязательным условием для занятия должностей в Синедрине было знание «по крайней мере» одного из трех языков: русского, польского или немецкого[463]. К функциям Синедрина относились роль апелляционного суда по отношению к раввинским судам всех еврейских общин империи, управление еврейскими благотворительными учреждениями и типографиями, решение «споров о дохматах и обрядах веры»[464]. Синедрину придавались также функции законосовещательного еврейского представительства на постоянной основе: «В случае, если бы Синедрин признал нужным представить на высочайшее усмотрение виды свои на усовершенствование участи евреев или к поправлению каких-либо злоупотреблений, сие ему дозволяется с уверением, что все правильные его на пользу общую представления приняты будут с особенным к членам его благоволением»[465]. «Сендарин» во главе с главным раввином империи фигурировал и в проекте Державина[466]. В рассматриваемом проекте «Положения о евреях», в отличие от «Мнения» Державина, отсутствовал пост «протектора евреев» – российского чиновника, руководившего деятельностью Синедрина и осуществлявшего управление всеми сферами еврейской жизни, как «гражданской», так и «духовной». В проекте, представленном на рассмотрение еврейским депутатам, Синедрин наделялся гораздо более широкими, нежели в проекте Державина, полномочиями и имел право прямого обращения к императору. Вместе с тем возможные жалобы евреев на Синедрин должны были поступать на рассмотрение министров внутренних дел, народного просвещения, финансов и др. (в зависимости от характера вопроса)[467]. В то время как в проекте Державина Синедрин («Сендарин») подчинялся протектору и состоял из назначенных последним лиц и избранного из их числа еврейскими общинами главного раввина, в «Статьях, сообщенных еврейским депутатам» не оговаривается ни процедура избрания (или назначения) членов Синедрина, ни его точное место в бюрократической системе. Появление Синедрина в проекте комитета, вероятнее всего, объясняется не только и не столько прямым заимствованием из «Мнения» Державина[468], сколько общей тенденцией к усилению бюрократического контроля над евреями и установлению искусственной иерархии еврейского общества, наметившейся в политике российских властей вскоре после Первого раздела Польши.
Остальные положения проекта: подтверждение существования «черты оседлости»[469], запрет на продажу евреями алкоголя и содержание постоялых дворов в сельской местности[470], разделение евреев на четыре «состояния» (или «класса»: земледельцы, фабричные рабочие и ремесленники, купечество и мещанство)[471], ограничение власти раввинов[472], подтверждение полномочий кагала[473] и легализация хасидизма[474], обязательное употребление в делопроизводственной и коммерческой документации русского, польского или немецкого языка[475] и обязательный переход на «немецкое платье» во время пребывания за пределами «черты оседлости»[476], разрешение евреям поступать во все российские учебные заведения[477] – были направлены на регламентацию и «упорядочивание» всех сфер жизни российских евреев и их унификацию с остальными подданными империи.
