«1. С момента получения настоящего приказа, позиция нейтралитета по отношению к итало-немецким войскам прекращает свое действие. Любая попытка проникновения итало-германских войск на территорию Французской Африки должна получить отпор.
2. Подготовить войска для ведения активных боевых действий».
Генерал Барре передал этот приказ на собрании офицеров, многие из которых с нетерпением ожидали его появления:
«После двух долгих дней дискуссий и разногласий я получил приказ, в котором четко указано, против кого нам воевать. Это немцы и итальянцы.
Солдаты, матросы и летчики, защищающие Бизерту, вы нужны Родине. Отдайте все свои силы на борьбу с захватчиками. У нас есть шанс взять реванш. Да здравствует Франция!»
Но несмотря на высокопарные лозунги, из-за разных позиций французских командиров на происходившие события, сопротивления почти не оказывалось.
11 ноября транспортные Ю-52, действуя с авиабаз Неаполя и Трапани, перебросили в Тунис 5-й парашютный полк подполковника Коха. Вскоре в колонне по четыре они, точно на маневрах, маршировали по столице Туниса в знаменитые казармы маршала Фоша. Высадка состоялась — одним полком немцы оккупировали 220-тысячный город.
Десант германских войск в Бизерте тоже походил на авантюру. 16-й пехотный батальон, который предполагалось перебросить из Лайбаха через Афины к Роммелю, в спешном порядке передислоцировали в Рим. Там командующий немецкими войсками на юге переформировал его в 1-й полевой тунисский батальон. Обер-лейтенант Вернер Вольф с 1-й ротой, усиленной парашютно-саперным взводом Арендта, высадился на аэродроме Бизерты 11 ноября. К удивлению Вольфа, «Юнкерс» с грузом снабжения уже находился на летном поле. Вольф отделился от строя и с двумя парашютными подразделениями взвода Арендта захватил аэродром Бизерты.
Французы хотели сопротивляться, но адмирал Эстева гасил любые попытки активности. Отменил он и вышеупомянутый «пламенный» приказ Барре. Однако Жуэн и Барре продолжали подготовку войск на борьбу против немцев. Такая ситуация продолжалась с 12 по 18 ноября. Приказы, приходившие от правительства Виши, оставались незамеченными. Лишь адмирал Дерьен в Бизерте оставался верен распоряжениям, приходящим из Франции.
В это время правительство Виши доживало последние дни своей фактической независимости. Германские войска, реализуя операцию «Аттила», постепенно оккупировали Южную Францию и 27 ноября 1942 года вступили в порт Тулон. Французские моряки успели потопить на рейде 3 линкора, 7 крейсеров, один авиатранспорт, 24 эсминца и некоторое количество судов других типов. Только три французские подводные лодки сумели уйти в порты Северной Африки. «Маски» были сброшены.
Если действия германского руководства в Тунисе определялись прежде всего вопросами стратегии и тактики в североафриканской кампании, то с итальянцами все было значительно сложнее.
По причине географической близости государств Италия имела особые отношения с Тунисом. В 1881 году, в то время как французов в Тунисе было около 700, итальянская диаспора уже насчитывала от 20 до 30 тысяч человек. Вскоре после Первой мировой войны их численность уже превысила стотысячную отметку. У Франции не имелось доказательств дискриминации итальянцев в Тунисе. Профессор Джорджио Роша писал: «Они пользовались полным паритетом деятельности наравне с французами в области экономики, промышленности и в профессиональной деятельности; им разрешалось сохранять итальянское гражданство, иметь свои школы, медицинские учреждения и политико-культурные общества, способные поддерживать национальную культуру и сплоченность общины».
В начале века и до того, как фашисты пришли к власти в Риме, у Италии не было никаких территориальных притязаний к Тунису. В 1920 году Муссолини намекнул соотечественникам: «Этот Тунис, от которого мы отказались, находится в полнейшем безумстве…», поэтому, придя к власти, он не стремился к прямому столкновению с Францией. Вместо этого дуче заразил духом фашизма итальянское население в Тунисе, и ему это хорошо удалось. Требования итальянцев по поводу Туниса изменялись на почве отношений с Францией. В 1935 году соглашения между Муссолини и Лавалем (тогда этот социалист был премьером Франции. — Примеч. авт.) предоставляли полную свободу действий итальянцам в Эфиопии, при условии упразднения экономико-правовых привилегий итальянцев в Тунисе. Это была большая жертва, на которую пошел Муссолини, но данное решение вступало в силу лишь в 1945 году, и много чего могло произойти за такой большой промежуток времени. Отношения с Францией улучшились, но лишь на время, так как возникновение Народного фронта и трудности, с которыми столкнулись итальянцы в Эфиопии, показали, что французы не собирались выполнять соглашения 1935 года. В ноябре 1938 года Чиано, министр иностранных дел Италии, разрывает эти соглашения. А фашисты уже проводят демонстрации с лозунгами: «Тунис, Джибути, Корсика».
Можно было бы предположить, что подобное проявление агрессии могло привести к войне, но дело обстояло совсем по-другому. Муссолини никогда не собирался вести войну в Европе. Он лишь хотел перевооружить итальянскую армию, как это сделала Германия, начиная с 1933 года, и Великобритания с Францией — с 1938 года. Все три вида вооруженных сил проходили модернизацию несогласованно, каждый по-своему. Моряки были убеждены в том, что будут сражаться на стороне Королевского флота, несомненно, против французов при очень благоприятных условиях; генералы сухопутных войск представляли себя ведущими бои с французами в Альпах, а на востоке с Югославией при таких же условиях, как и в Первой мировой войне; ВВС являлись единственным элементом вооруженных сил, подготовленным к любому повороту событий. Необходимо отметить, что до 1938 года Муссолини колебался, к какому альянсу примкнуть — к франко-английскому или же к немцам. На самом же деле ему не нравился ни один, ни другой вариант из-за роли подчиненного, которую и там, и там должна была играть Италия.
