Книга Брак по-американски - Анна Левина

На маминой свадьбе было больше ста человек. Гости приехали отовсюду — из других городов и штатов, из Калифорнии и даже из России. В основном, все наши. Со стороны Гарика набралось от силы человек пятнадцать.

С маминой работы собрались все её подружки и сотрудники-американцы, которые не понимали ни слова по-русски, а на нашу свадьбу смотрели, как на праздник с другой планеты, приходя в изумление от количества совершенно незнакомой им еды.

Младший брат мамы пришёл с семьёй и с компанией своих друзей, с которыми дружил ещё с детского сада. Потом они вместе учились в школе, в институте и теперь собрались в Америке. Маму все знали с пятилетнего возраста. В школьно-студенческие годы, когда их молодецкие шутки сотрясали стены родительских квартир, мою маму, старшую сестру, они боялись больше своих родителей. А теперь эти мальчики, высоченные бородато-усатые дядьки, рядом с мамой выглядели как старшие братья, но смотрели на неё с привычным уважением и робостью.

Младший брат Гарика, такой же пухлогубый, как Гарик, приехал из другого штата с женой, сыном, тем самым племянником Гарика, чьё пение мы с мамой когда-то недооценили, но запомнили, и двумя очаровательными маленькими девочками, в нарядных платьицах с пышными юбочками.

Бандит Паприков явился без подарка, даже без открытки, зато притащил с собой толстую незнакомую тётку, якобы подругу, с которой за весь вечер не сказал ни слова, зато накормил до отвала, видимо, за этим и привёл! Вместо поздравления, он, как всегда, выдал очередной перл, хотя и не свой, но достаточно многозначительный.

— Самый лучший экспромт готовят заранее! — озадачил всех Паприков и с довольным видом сел на своё место.

Циля привела всю семью, включая маму, такую же длинноносую, как сама Циля, ту самую Маню, которая уговаривала уже женатого Гарика познакомиться с какой-то тёлкой, прекрасно знающей английский. Цилин муж, похожий на коршуна, увидев среди наших гостей бабушкину подругу, побледнел, схватил её, затащил в угол и что-то нервно зашептал, отчаянно жестикулируя. Как выяснилось, Циля приехала в Америку много лет назад одна, без мужа, который получил отказ и остался в России. Через десять лет Коршун наконец добился разрешения. По дороге в Америку, в Италии, где в то же время ждала визу бабушкина подруга, с одной из эмигранток-попутчиц у Коршуна был бешеный роман, на который он возлагал серьёзные надежды.

Но возлюбленная, приехав в Нью-Йорк, предпочла законного мужа. Коршуну пришлось вернуться к Циле, которая, в свою очередь, время разлуки с мужем коротала с нашим Гариком. Теперь Циля со своим Коршуном изображали семейную пару, тихо ненавидя друг друга так, что это всем было заметно. На свадьбе Коршун испуганно объяснялся с бабушкиной подругой, боясь её удивления, когда она увидит с ним вместо одной женщины совсем другую.

Жуткая компания — Паприков с тёткой и две семьи, Цили и Нины, сели за отдельный стол и весь вечер вели себя с видом «у вас свой праздник, а у нас — свой!» Но в толпе наших близких этот гадючник был каплей в море, и на них никто не обращал внимания.

Я привела двух своих друзей с кинокамерой, и они снимали фильм, а хозяйка ресторана не забыла тут же потребовать дополнительную плату за электричество.

Наконец все расселись, вошёл ребе в парадном белом облачении, и началась торжественная церемония. Мама в серебряном платье и Гарик в тёмно-синем костюме смотрели друг на друга как заворожённые, повторяя за ребе ритуальные слова. Свидетели, Белла и Марат, гордо стояли по бокам. Маленький, тщедушный ребе пел молитвы неожиданно сильным и красивым голосом так здорово, что у меня от восторга перехватывало горло. Гости внимали каждому звуку. Гарик одним махом разбил стакан, все закричали «Мазл тов!», и началось такое веселье, что мои друзья с кинокамерой метались из одного конца зала в другой, чтобы ничего не упустить и всё заснять.

Всех поразили старушки — мамы жениха и невесты.

Сначала наша бабушка привела в восторг гостей стихами собственного сочинения, да ещё и по-английски.