И тут девицы переглянулись и в один голос пропели:
— Рыжая! Она была рыжая.
Райские птицы летали шелком. Касались лица, пролетая мимо, мелькали яркими пятнами, несли нежный запах на крыльях. Всегда заставляли ждать себя, долго, мучительно долго. Когда прилетали, нельзя было знать, что принесут с собой: спокойный ветер из леса или грозу…
В грозу надо было успеть спрятаться, укрыться, исчезнуть. Ничего не отвечать, потому что все ответы были неправильные. Ничего не спрашивать — райские птицы не любят вопросов. Не попадаться на пути, если райские птицы спешат. Ждать, терпеть, не плакать. Даже если они закричат, даже если ударят. Райские птицы не любят слез. Только бы они прилетели… Почему же всегда ждешь их так долго? Ведь они знают, как сильно их любят. Знают, какое счастье, когда они пролетают мимо, когда приносят свой запах, когда касаются щеки своим шелком. Только бы они прилетали, и порхали, и танцевали, и пели свои волшебные песни. Лишь бы смотреть на них. Любоваться. Любить. И быть только хорошим. Стараться. Не рассердить. Быть хорошим. Смотреть на них. Не поднимать глаз. Ждать пощечины.
Марта запретила мне ездить к Аптекарю. Она ничего не желала слушать, кричала, что я сошла с ума, и обещала следить за мной круглые сутки.
Мне пришлось рассказать ей про Нурцию, и она окончательно уверилась в том, что за всеми событиями стоит Аптекарь. Она не желала слушать никаких аргументов, тем более что у меня их осталось немного. Она кричала, что это он, что ему нужно довести меня до сумасшедшего дома, тогда никто и никогда не узнает, что за картина висит у него на стене.
— И это только начало! — грозила она мне в телефонную трубку. — Только подумай, чем это может закончиться. Ты должна понимать, что попала в лапы психически нездорового человека, связанного с криминальным миром.
— Марта, прошу тебя, при чем тут криминальный мир? — Я ходила по дому с телефоном, потому что слишком сильно нервничала и не могла усидеть на одном месте.
— А как, по-твоему, у него оказалась картина? Купил ее в музее в сувенирной лавке?
— Я не знаю, как она у него оказалась, но я общалась с ним, в отличие от тебя. Я не знаю, как это объяснить, это так странно, но… Мне кажется, он не такой, Марта. Он другой, да, он особенный, даже скорее со странностями. Но он не маньяк, он не стал бы меня преследовать и делать такие дикие вещи.
— Да ты просто ударилась головой! — снова завопила моя подруга. — Тебе мало того, что на тебя посыпалось? Птицы в окна, шрамы на всё лицо, взломанные сайты, кровища в шкафу! Что тебе еще надо?
— Марта, перестань, — выдохнула я. — Я понимаю, что всё указывает на него. И еще эта история с итальянкой. Но мы ведь не знаем, она это или похожая девушка. Поэтому я и хочу поехать к нему и всё выяснить.
— Он что-то тебе подсыпал. Иначе и быть не может. Ты просто зомби! Ты скоро станешь, как крыса, ходить кругами под его дудочку! Да ты уже ходишь!
Я и правда ходила туда-сюда по коридору.
— А если это кто-то другой? Только представь себе. Знаю, что ты ничего не хочешь слушать, что у меня нет аргументов, кроме внутреннего голоса…
— Который говорит чушь, потому что ты ударилась головой! Послушай, я на самом деле очень переживаю за твое психическое здоровье.
— Марта, я не сумасшедшая, я в себе. Но я не хочу сидеть и трястись, я хочу разобраться. Мне уже измучил этот страх, он сам меня туда гонит! Я поеду к Аптекарю и всё выясню.
— Как ты выяснишь, скажи на милость? Спросишь, не он ли подослал к тебе свою домработницу? Разумеется, он сразу во всём тебе признается, раскается, напоит чаем с печеньем и отдаст картину. Так ты это себе представляешь?
Я слушала ее и рассматривала стены, пол, ручки на шкафчиках.
— Давай подумаем, кто это может быть еще…
— Я не хочу ни о чем думать! Надо нейтрализовать этого ненормального, а ты сама рвешься к нему в логово! Ты под гипнозом!
Я вдруг остановилась. Что-то было не так. На моей стене с фотографиями что-то изменилось. Мне стало холодно.
— Марта… — попробовала я прервать ее монолог.
— Слушать ничего не хочу! Ты никуда не поедешь! Или пиши завещание, а потом катись куда хочешь. Ты, в конце концов, взрослая и дееспособная, хоть этот факт уже можно оспаривать.
— Подожди, у меня тут… Ничего не понимаю.
Одна стена у меня в коридоре была вся завешана фотографиями. Я очень их любила. В основном фотографии были старые — мои бабушки, тетушки, их друзья и подруги. Но было и что-то из настоящего, совсем немного: мы с Мартой в отпуске, я на работе, мои родители на пикнике. Я очень любила эти снимки, по вечерам иногда усаживалась с чашкой чая или с бокалом вина прямо на пол и смотрела на них. Вспоминала, придумывала истории, примеряла прошлое на сегодняшний день или думала, как бы сложилась жизнь моей бабушки, влюбись она в дедушку лет на десять пораньше или лет на двадцать попозже, или если бы они вообще никогда не встретились. Я знала эту мозаику наизусть, я знала, на каком месте висит какой снимок, я могла бы нарисовать их расположение вслепую. Сейчас они были перевешены. Он были не на своих местах. Сначала мне показалось, что я действительно сошла с ума или у меня проблемы со зрением после обморока в спортклубе. Я несколько раз закрыла и открыла глаза, потрясла головой, потрогала рамки. Всё было на самом деле. Я снова отошла на пару шагов и посмотрела. Они были не на своих местах.
— Ты можешь приехать? — попросила я Марту.
— Что случилось, опять ворона? — буркнула она.
— У меня дома перевешаны фотографии.
— Где?
— На стене в коридоре. Там, где много фотографий.
— И что?
— Они перевешены. Висят не на своих местах… Всё перепутано.
— Милая, я всё-таки боюсь, что ты сильно ударилась. Это вообще какая-то чушь. Тебе не показалось?
— Нет, мне ничего не кажется! — Я чуть было не начала кричать. — Я знаю эту стенку наизусть, я смотрю на нее по сто миллионов раз на день. Фотографии не на своих местах! Ты понимаешь, что это значит?!
— Что твоя домработница протирала пыль и сняла их с гвоздиков.
— Марта, не говори глупостей. У меня нет домработниц, и перевешивать их некому. Ты же этого не делала? А кроме тебя и Марка у меня никого не было, разве что только привозили картину от Александра.
— Так, может, это Марк их рассматривал и перевесил? Ему, поди, скучно, вы же ничем более интересным не занимаетесь.
Я пропустила ее «шпильку» мимо ушей.
— Он был у меня два дня назад, а поменялось всё сегодня. Максимум — вчера вечером. Потому что вчера днем я еще пила тут чай и смотрела на них.
