Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Кинг так и брызжет оптимизмом:
– Заранее никогда не скажешь, что останется, а что уйдет. Ты знаешь, что Курт Воннегут говорил то же самое о Джоне Макдональде? «Когда люди через две тысячи лет захотят узнать о двадцатом веке, они будут обращаться к Макдональду». Но я в этом не уверен – по-моему, его уже почти забыли. Впрочем, когда я сюда приезжаю, я всегда беру какой-нибудь роман Макдональда и пытаюсь перечитать.
Как только наша беседа со Стивеном Кингом перестает клеиться, на помощь тут же спешит кто-нибудь из писателей. И до меня вдруг доходит, что все это – писатели популярные (в прошлом или в настоящем): их читали и читают миллионы, причем с удовольствием.
– Знаешь, что по-настоящему странно? На прошлой неделе я открывал книжную ярмарку в Саванне… Со мной все чаще и чаще случается: я выхожу на сцену – а все эти люди встают и аплодируют стоя. Знаешь, как-то жутковато: то ли я уже стал живым классиком, то ли их так восхищает, что я еще не помер.
Я рассказываю ему, как я впервые увидел, чтобы в Америке человеку на сцене аплодировали стоя. Дело было в Миннеаполисе, а овации удостоилась Джули Эндрюс во время пробного турне с мюзиклом «Виктор/Виктория». Мюзикл был так себе, но Джули приветствовали стоя: просто за то, что она – Джули Эндрюс.
– Но все-таки для нас это опасно. Мне хочется, чтобы люди любили мои книги, а не меня.
«А как насчет всех этих литературных премий?» – спрашиваю я.
– Пускай вручают, если уж им так нравится. Правда, все призы отправляются в сарай, но людям незачем об этом знать.
Тут приходит Табби Кинг – позвать нас к ужину. И сообщает мимоходом, что африканскую шпороносную черепаху (то самое чудовище, которое я видел во дворе дома-коробки) только что застали за попытками изнасиловать огромный лежачий валун.
Это интервью было впервые опубликовано (в отредактированном виде) в британской газете «Санди Таймс» 8 апреля 2012 года.
Джофф Ноткин: человек-метеорит
Некоторые люди меняются. Те, кого вы знали в школе детьми, становятся инвестиционными банкирами или специалистами по банкротству (и притом неудачниками). Они толстеют, лысеют, и в какой-то момент возникает чувство, что этот взрослый человек попросту сожрал того ребенка, которым он был когда-то, – понемногу, по кусочку съел самого себя, пока от того толковенького и жизнерадостного мечтателя, которого вы знали в детстве, совсем ничего не осталось.
Бывают плохие дни, когда я начинаю бояться, что это происходит и со мной.
Но потом я смотрю на Джоффа Ноткина и выдыхаю.
Правда, в одном из ракурсов он теперь на одно лицо со своим отцом, Сэмом Ноткином, который и в мои юные годы был настолько крут, что мы с ним запросто обсуждали американскую фантастику 40-х. Но во всех остальных ракурсах я вижу, что Джофф есть Джофф, и он совершенно не изменился.
В 1976-м Джеффри Ноткин был порывистым, блестящим, одержимым и ужасно забавным подростком. Его легко было рассердить, но еще легче он забывал о том, что только что на кого-то сердился. В школе нас обоих держали за белых ворон: Джоффа – потому, что он был американцем только наполовину, меня – потому, что я жил книгами. Сошлись мы с ним на музыке и комиксах. Я сводил Джоффа на концерт Лу Рида в «Нью-Викторию», и мы решили создать свою гаражную панк-группу. Прямо у него в гараже, ага. Джофф барабанил потрясно – со всей страстью.
На скучных уроках – то есть почти на всех – мы сидели с ним на задней парте и рисовали комиксы. Мы с Джоффом были из тех маленьких умников, которые плюют на школу и учатся сами, потому что так веселее (нам обоим нравились художественные студии, а мне – еще и школьная библиотека). Нас забавляло, что учителя нас не любят, и, по существу, мы оба так и остались без высшего образования.
Мы дружили. Мы встречались с одними и теми же девчонками (правда, в разное время). Мы читали одни и те же комиксы и слушали одну и ту же музыку (и вот это уже часто делали одновременно). Как-то раз мы даже вместе перекрасились в блондинов (ну, или попытались). Предки Джоффа ему на это ни слова не сказали. Мой отец сказал, что с оранжевой головой ходить не годится, и заставил меня покраситься сверху в черный. Получилось еще страннее. Потом мы с Джоффом пришли на студию и записали кое-что из нашего щенячьего панка. По счастью, нашу музыку никто больше не услышит: возможно, у Джоффа где-нибудь в кладовке и завалялись старые пленки, но если я сдам это предисловие в срок, надеюсь, они там и останутся. Джофф в два счета домчал меня до клиники, когда мне пришлось накладывать шов на лицо – после того, как один недовольный слушатель в запале швырнул в меня банкой пива (неоткупоренной)… Думаю, после того инцидента с пивом я и расстался с мечтами о карьере рок-звезды.
Теперь мы с Джоффом видимся раз в несколько лет: наши жизни мигают, как в стробоскопе. Вот я встречаюсь с его родителями, показываю им свою новорожденную дочку Холли и узнаю, что я прощен за все неприятности, которые случились на одной злосчастной вечеринке у Джоффа. Вот я умираю от зависти к Джоффу, который учится у самого Уилла Айснера в Школе визуальных искусств и лично знает не только Айснера, но и Арта Шпигельмана, и Харви Курцмана[50] – богов и полубогов 24-летнего лондонского журналиста, грезящего, что в один прекрасный день он тоже будет делать комиксы. Вот Джофф Ноткин прожигает жизнь в дорогих ресторанах, а я приезжаю в Нью-Йорк и пытаюсь пробить себе дорогу в мире комиксов. И вот, наконец, мне приходит электронное письмо: Джофф едет в Сибирь искать метеориты…
Честно говоря, до того дня мне и в голову не приходило, что бывают люди, которые ищут метеориты специально. Я думал, метеорит замечаешь только тогда, когда он приземляется тебе на крышу дома или машины – ну или на газон, и там лежит, весь такой зеленый, и зловеще пульсирует, а потом превращается во что-нибудь жуткое. В общем, я не думал, что люди действительно отправляются в экспедиции на поиски метеоритов, вооружившись редкоземельными магнитами и специфическим родом безумия.
Я посмотрел выпуск «Людей-метеоритов»[51], потому что там участвовал Джофф, и с удовольствием убедился, что мой друг по-прежнему (и настолько явно, что это чувствуется даже сквозь телеэкран) порывист, блестящ, одержим и чертовски забавен. И все так же способен ужасно смешно вспылить на ровном месте – и тут же обо всем забыть и простить. Казалось бы, чего еще желать? Но я продолжал смотреть дальше, потому что Джофф поймал меня на крючок: как и всякий хороший самоучка, он обожает знания – и его любовь заразительна. Он не перестает удивляться чудесам вселенной, а кратчайший путь в неизведанные части вселенной – это, как он полагает, найти что-нибудь такое, что прилетело к нам оттуда само. Собственно, как метеорит. На мой пятидесятый день рождения Джофф подарил мне метеорит с дыркой.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
