До этого меня еще ни разу не обнимал мужчина.
Я лежал в темноте и слышал, как они раздеваются.
Проснувшись на следующий день с еще более жуткой головной болью, я обнаружил, что дом практически пуст. Немного поплутав, добрел до кухни, где застал Ноя. Он сидел за столом и жевал ломтик тоста.
— Как дела? — улыбнулся он.
— Где я, черт возьми?
Как выяснилось, Ной со своими приятелями погрузили мое окровавленное полуобморочное тело в двенадцатый автобус и всю дорогу сопровождали до Холланд-парка, словно боевой трофей.
— Великолепно, — произнес я. — Огромное вам спасибо. Теперь мне только остается выяснить, где находится этот ваш чертов Холланд-парк.
— Если у тебя найдется шиллинг для счетчика, я приготовлю тебе омлет.
Я порылся в карманах и вытащил завалявшуюся монетку.
Ной взял ее у меня и указал на стул рядом с собой.
— Ну-ка примерь.
На стуле висел переброшенный через спинку ворох черной искусственной шерсти. Опять горилла.
— Это еще зачем?
— Надо проверить, подходит ли по размеру. Мы идем копаться в саду.
— В чем копаться?
— В саду.
— Где?
— В саду.
— Не понимаю.
— Тебе чего добавить в омлет? Петрушки? Сыра?
— Мне все равно, — вздохнул я.
Мне нравилось общество. Мне нравился район города, где оно располагалось — в пяти минутах ходьбы от Британского музея. Мне нравилось его ближайшее окружение — лавчонка, где продавались комиксы, книжный магазин научной фантастики, несколько салонов ближневосточного антиквариата, еще один магазинчик, торговавший неисправными струнными инструментами. К востоку от нас располагался Сенат-Хаус, чем-то напоминавший надгробный памятник викторианской эпохи, только огромных размеров. Мне была симпатична упорядоченность архитектуры, ровные ряды жилых домов, массивная Саулидность государственных учреждений, и главное — никакой давки, никакой толчеи на улицах. Мне и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день я буду вышагивать по этим улочкам, вооружившись парой кусачек, не говоря уже про горилловую шкуру, которая болталась, переброшенная через старый саквояж, набитый воздушными шариками.
Сады и скверики в этом районе главным образом являлись частной собственностью. Если же перейти улицу в районе Кингз-Кросс, то там начиналась сплошная застройка, где детям негде играть в свои игры. Джош, наш вождь, пребывавший в данный момент в кутузке (он загремел в Брикстон на целый месяц), имел довольно оригинальную идею относительно того, что конкретно должно представлять собой перераспределение богатства. Сама идея — надо сказать, она появилась на свет задолго до приснопамятного марша протеста и ареста самого лидера, — сводилась к следующим вещам: кусачкам, воздушным шарам, фургону с песком и необходимости порядком попотеть.
Ной крутил баранку фургона. Остальные члены нашей компании должны были доставить амуницию в Тависток своим ходом, воспользовавшись метро, что было довольно рискованным делом. Народ уже начинал проявлять интерес к «городским гориллам», но, слава богу, нам удалось добраться до места назначения без приключений. Никаких прилипал, никаких полицейских свистков, зато заручившись тем, что Джош называл (а он всегда выражался обтекаемо) всеобщей поддержкой.
Предполагалось, что я воспользуюсь кусачками, чтобы взломать ворота.
— Но ведь можно просто перелезть через забор, — возразил я.
— Можно, идиот, — сказал Ной. — Но ты подумал про детей? Или, по-твоему, мамаши с колясками тоже полезут через забор?
Согласно гениальному плану Джоша, нам требовалось двадцать минут, чтобы превратить частный парк в детскую игровую площадку. Если замешкаться, накроют легавые. Напрягши все силы, мы копали и копали, пока невысокого росточка девица с косичками и аристократическим акцентом, которую звали Нова (сокращение от «Вероника»), привязывала воздушные шары к взломанным воротам, находящимся в частной собственности деревьям и фонарным столбам. Ной тем временем снял с газонов и клумб все таблички типа «Не ходить» и «Не сорить», собрал их в сумку и унес в машину.
Когда яма для песочницы была готова, мы положили на дно кусок брезента, а сами бросились к фургону, чтобы ее заполнить. Признаюсь честно, я был поражен тем, с какой быстротой удалось провернуть нашу операцию. Правда, мне с трудом удалось взвалить на себя мешок с песком — в отличие от Ноя, который таскал их играючи.
К тому времени когда песочница заполнилась наполовину, девчонки уже успели переодеться гориллами. Детвора, которой случилось проходить мимо, тотчас начинала таращиться на воздушные шары и тянуть за собой матерей, чтобы поближе посмотреть, что здесь происходит.
Нове потребовалась моя помощь — надо было перебросить качели через толстый сук.
— Жаль, что с нами нет Дебби, — вздохнула она, когда мы справились с этим делом. — Ей бы ужасно понравилось.
— Кстати, где она?
— Сбежала, — сказала Нова, пожав плечами.
— Сбежала?
— Они с Ноем… в общем, у них бурные отношения.
Я подумал о Дебби, о ее мерцающих глазах и вмятине на голове. Мне вспомнилось, как она кормила меня супом, как поднялась с места, чтобы обнять Ноя, когда он вошел в комнату, как сам Ной, в цветастой рубахе и поношенном бархатном пиджаке, наклонился, чтобы поцеловать эту девушку-ребенка в губы. Как они раздевались в темноте.
— Она такая молоденькая, — произнес я.
Нова решила, будто я критикую ее подругу.
— Ну не скажи, у нее есть своя голова на плечах, — огрызнулась она.
Интересно, что бы это значило.
— А где твоя голова?
— Что-что?!
— Живо надевай голову.
— Какую голову? А, эту…
Детишки валом повалили в парк, только что «освобожденный от оков частной собственности». Малышня из соседних кварталов; дети из зажиточных районов вроде Корэм-Филдс; детишки, которых матери взяли с собой, когда шли за покупками; ребята, чьи родители, уходя на работу, повесили им на шею ключи от дома.
Я надел свою гориллью голову.
— Иди развлекай ребят. «Группа костюмированной поддержки» прибудет сюда с минуты на минуту.
Нова пару раз хрюкнула, как свинка из какой-нибудь комедии, и бросилась навстречу детям.
* * *
Я вручил обществу мое заявление об уходе и честно отработал положенную неделю. После чего переселился к Джошу в Холланд-парк.
Этот ветхий дом уцелел каким-то чудом, когда все вокруг сносили, чтобы построить автостраду. Ряд жилых домов, частью которого когда-то он был, давно пал под натиском бульдозеров. И теперь наше эдвардианское строение, чьи хлипкие боковые стены стояли словно на костылях, сохраняя вертикальное положение лишь благодаря деревянному каркасу, находилось в довольно странных географических отношениях с опорами и дорожным полотном недостроенной автострады.
