Мэтью нес ее по темным переходам дворца, а Кэрью скромно держался позади. Дойдя до своей комнаты, Мэтью толкнул ногой дверь, вошел и положил девушку на кровать. Он проследит, чтобы она пришла в себя, и тогда пойдет за капитаном гвардии.
– Кэрью, ты можешь снять с нее туфли? А я ослаблю завязки корсета, чтобы она могла дышать свободнее. – Расстегнув платье, он провел рукой по ее спине, ища завязки, но, к своему удивлению, не нашел корсета. На ней был только корсаж с юбкой и белье.
Ощущение ее хрупкого, не стесненного корсетом тела, было почти болезненным, и Мэтью с трудом подавил безумное желание прижать ее к себе. Исходящий от нее нежный аромат нарциссов усилил его смятение, особенно когда он вспомнил, как совсем недавно она таяла от его поцелуев. Но, решительно отогнав неуместные мысли, он взял ее запястье и почувствовал еле ощутимое биение пульса.
– Я снял туфли, – сказал Кэрью, выпрямляясь, – но чулки оставил, потому что у нее ужасно холодные ноги. Это ведь нехорошо, правда, отец? Может быть, мне развести огонь?
Мэтью одобрительно кивнул, довольный тем, как по-взрослому ведет себя сын.
– Да, и приготовь грелку, – сказал он. – Тебе придется нагреть простыни, если она не согреется сама. – Он поудобнее устроил Корделию на высоких подушках и подоткнул одеяло. Но, когда он нагнулся и всмотрелся в ее лицо, она по-прежнему глядела в пространство прямо перед собой, безучастная ко всему.
Мэтью поставил на огонь чайник, изредка поглядывая на девушку, затем порылся в своем сундуке в поисках трав, которые привез из путешествия. Он залил их кипятком, и по комнате разнесся пряный аромат.
Вернувшись к кровати с чашкой настоя в руках, Мэтью положил ладонь на лоб Корделии. Он все еще был слишком холодным.
– Кори, вы меня слышите? – Он поднес чашку к ее лицу. – Вы можете это выпить?
Она не отвечала. Тогда Мэтью сел на кровать и приподнял ее. Ему пришлось поддерживать одной рукой ее все еще безвольное тело, в другой он держал чашку.
– Всего один глоток, – нежно уговаривал он, думая, что надо бы поскорее привести ее в чувство и срочно идти за Уэллсом. – Вас это успокоит. Ну пожалуйста, Кори. – Он сознательно использовал ее уменьшительное имя, надеясь, что так ему скорее удастся привлечь ее внимание.
Кори глядела на огонь, все еще под действием шока, не понимая, о чем ее просят. Убита! Это слово звенело в ее голове, заполняя все сознание.
Но вот сквозь море отчаяния пробилось вдруг ощущение теплых рук, поддерживающих ее, – больших, сильных, грубоватых. Одновременно она услышала мягкий голос, просящий ее что-то сделать. Что же это? Теплый край кружки коснулся ее губ, и она поняла, что должна пить.
Кори сделала глоток горячей жидкости, сразу же согревший ее изнутри. Одновременно аромат чабреца и других, незнакомых ей трав напомнил о настоях заботливой бабушки. Она выпила еще, стремясь найти в этом простом средстве хоть некоторое утешение. Смерть забрала ее подругу, в это невозможно было поверить!
– Хорошо, очень хорошо.
Так говорила мама, ухаживая за ней во время болезни. Но этот голос принадлежал мужчине. Он дарил необходимое чувство защищенности. Схватив поддерживающую ее руку, Кори сжала ее в отчаянии, нуждаясь хоть в какой-то точке опоры в этом предательском, пугающем мире, где свободно разгуливала смерть. – М-мэтью? – удалось ей выговорить.
– Вы вне опасности, – мягко сказал он. – Еще немного целебного настоя, и вы сможете заснуть. А когда проснетесь, то будете чувствовать себя намного лучше.
– Молл, – произнесла она со слезами в голосе, припоминая случившееся. – Ей было больно. Кто мог такое сделать с ней?
– Сейчас она покоится в мире. – Мэтью сжал ее руку.
Кори выпила еще, и Мэтью поднялся, передав чашку Кэрью, который занял его место. Внезапно ее охватила мелкая дрожь, зубы застучали.
– Вот, попей еще, – поспешно сказал Кэрью, подавая ей чашку. – Мой отец говорит, что это помогает.
– Молодец, Кэрью, правильно. Побудь с ней, пока она не заснет. Я только сообщу капитану гвардии о смерти Молл и сразу же вернусь. – Дверь за ним закрылась.
Знакомый ужас быть покинутой охватил Кори, слезы потекли из глаз. «Не уходи!» – пыталась она крикнуть.
– Он вернется, – заверил ее Кэрью, очевидно, понявший ее слова, заглушенные всхлипываниями. – Он же обещал.
Кори стала ждать, постаравшись сдержать страх, а Кэрью помогал ей пить. Значит, как бы ни сердился мальчик на отца за его постоянные отъезды, он все-таки верит его слову. Хоть бы Мэтью скорее вернулся! Только его присутствие могло хоть немного ободрить ее в этот мучительный момент.
Воспоминание об искаженном лице Молл вернулось к ней, и за ним нахлынула волна страха, который словно затягивал ее в свой водоворот. Кори зажмурилась и попробовала молиться, но могла только бесконечно задаваться вопросом, почему это случилось. Неужели во дворце есть убийца?
Что бы там ни было, Молл унесла свою тайну с собой. Надежды Кори на спокойную жизнь при дворе растаяли, словно соль в воде, оставив после себя лишь горький осадок. Раньше она не особенно боялась за себя, находясь во дворце, где проживали сотни придворных, но ведь убийство произошло именно здесь. И вполне возможно, что Кори может стать следующей жертвой.
* * *
Через час Мэтью вернулся к себе и увидел, что Кори крепко спит. Его травы сделали свое дело. Кэрью тоже спал, утомленный переживаниями. Полностью одетый, он свернулся калачиком на другом краю просторной кровати и сладко посапывал во сне.
Эта сцена заставила Мэтью затаить дыхание. Интересно, когда он последний раз испытывал нежность к другому человеку, это пронзительное ощущение близости? А ведь это он только что нежно заботился о Кори, он, который давно забыл, что это такое.
Мэтью сел на стул у кровати. Несмотря на поздний час, ему совсем не хотелось спать после беседы с капитаном. Вид Кори и сына, спящих так мирно, навеял горько-сладкие воспоминания. Вот так же с нежностью он смотрел на спящую Джоанну, в которой уже жил их младенец. Его подруга, любимая, жена… Казалось, их счастье продлится вечно. А вскоре осиротевший Кэрью уже с криком тянулся к своей кормилице, беспокойный, жаждущий только молока и ничего больше. Он заходился от плача, как только Мэтью хотел взять его на руки.
Горько-сладкие воспоминания. Впрочем, скорее горькие.
За утратой жены последовало новое горе. Через несколько недель умер его отец. Все знали, что со слабым сердцем он вряд ли проживет долго, но удар все равно был очень силен. После похорон Мэтью не мог оставаться в Дорсете. Его овдовевшая мать взяла на себя заботы о Кэрью, радуясь, что может хоть как-то утешиться. Мэтью как-то само собой оказался лишним. Убитый горем, потерявший почву под ногами, он обратился к Хью, старому другу и опытному боцману. Вместе с Хью и Чарльзом они присоединились к Дрейку, невзирая на протесты матери. Он знал, что трудности путешествия и постоянные опасности вытеснят боль из его сердца.
