Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Вход был загроможден ящиками и тюками. Наступила ночь. Ахмет разыскал в каком-то углу старый фонарь, и его печальный свет обежал нашу пустую комнату. Надо было спешить; я взял Азиаде за руку и вывел ее на улицу.
Небо, все такое же загадочно черное, грозило потопом; дома и камни мостовой, хотя и черные сами по себе, высвечивались на фоне неба. Улица была пустынна и выметена порывами ветра, сотрясавшего все вокруг. Две турчанки, прижимаясь друг к другу в дверном проеме, с любопытством рассматривали нас. Я обернулся, чтобы еще раз увидеть наше жилище, куда мне не суждено больше вернуться, чтобы бросить прощальный взгляд на этот уголок земли, где я нашел немного счастья…
XV
Мы пересекли маленькую площадь перед мечетью и снова сели в лодку. Лодка доставила нас в Азар-Капу, откуда наш путь лежал в Галату, а затем через Топхане и Фюндюклю к «Дирхаунду».
Азиаде решила меня проводить; она поклялась, что будет благоразумна, и в этот последний час проявляла удивительное спокойствие.
Мы прошли через толчею Галаты; нас никогда еще не видели вместе в этих европейских кварталах. «Мадам», стоя в дверях, смотрела, как мы идем; присутствие молодой женщины в чадре помогло ей разгадать загадку, которую она давно пыталась разрешить.
Пройдя Топхане, мы углубились в безлюдные кварталы Сали-Базара, где вдоль широких улиц бесконечно тянутся гаремы.
И вот наконец Фюндюклю, где нам предстоит попрощаться.
Там стоял экипаж, нанятый Ахметом, который должен был увезти Азиаде.
Фюндюклю – еще один уголок старой Турции, словно извлеченный из глубин Стамбула: маленькая мощеная площадь на берегу моря, древняя мечеть с золотым полумесяцем, окруженная могилами дервишей и угрюмыми пристанищами улемов.
Ливень кончился, погода прекрасная, только далекий лай бродячих собак нарушает вечернюю тишину.
На борту «Дирхаунда» звонят восемь раз – это час, когда я должен вернуться. Свисток возвещает, что за мной сейчас придет шлюпка. Вот она отделяется от черной массы корабля и медленно приближается к нам. Грустный час, безжалостный час прощания!
Я целую ее губы, целую руки. Ее ледяные пальцы слегка дрожат; если не считать этого, Азиаде держится так же спокойно, как я.
Шлюпка подходит к причалу. Азиаде и Ахмет отступают к темному углу мечети; я отплываю и теряю их из виду!
В следующее мгновение я слышу быстрый стук колес экипажа, который навсегда увозит мою возлюбленную… Звук этот так же зловещ, как стук земли, падающей на дорогой тебе гроб.
Итак, все кончилось, кончилось безвозвратно! Если я когда-нибудь и вернусь, как поклялся, все прошлое уже будет покрыто прахом или я сам вырою между нами пропасть, женившись на другой, и Азиаде не будет больше мне принадлежать.
Меня охватило безумное желание броситься вдогонку за ее экипажем, заключить мою возлюбленную в объятия, прижать к груди и не отпускать ее до смертного часа.
XVI
24 марта
Дождливое утро марта; старый еврей разбирает вещи в доме Арифа. Ахмет устало следит за этой операцией.
Ахмет, куда уезжает твой хозяин? – спрашивают соседи, вышедшие утром из своих домов.
Не знаю, – отвечает Ахмет.
«Кыз Кулеси (Девичья башня)». Художник Томас Аллом
Намокшие ящики, тюки грузят на лодку и увозят неизвестно куда, заходя к Золотому Рогу со стороны моря.
Все кончено с Арифом, этот персонаж перестал существовать.
Моя восточная сказка завершилась; этап моей жизни, несомненно последний из тех, что несли в себе какое-то очарование, прошел безвозвратно, и время, быть может, не оставит от него даже воспоминаний.
XVII
Когда Ахмет, сопровождавший мой багаж, появился на (юрту, я объявил ему, что нам предоставлена новая отсрочка, по крайней мере, на двадцать четыре часа. Со стороны Мраморного моря приближается буря.
– Пойдем еще раз пробежимся по Стамбулу, – предложил я Ахмету.
Я представил себе, что это будет нечто вроде посмертной прогулки, полной особой прелести, которую привносит печаль. Но Азиаде я больше не увижу!
Я оставил свою европейскую одежду у «мадам»; Ариф-эфенди еще раз собственной персоной вышел из этого притона и прошел по мостам со шляпой в руке со степенным видом правоверного мусульманина. Ахмет, в парадном костюме, держался рядом. Он попросил разрешения самому составить программу этого последнего дня и был погружен в молчаливый траур.
XVIII
Обойдя все знакомые нам уголки старого Стамбула, выкурив большое количество кальянов и посетив все мечети, вечером мы снова оказались в Эюпе, привлеченные еще раз этим местом, где я всего лишь бездомный чужеземец, сама память о котором скоро сотрется.
Мой приход в кофейню Сулеймана произвел сенсацию: все полагали, что я исчез навсегда.
Посетителей в этот вечер было много и весьма разнообразных: масса совершенно новых лиц непонятного происхождения; публика из «двора чудес» или чего-то в этом роде.
Ахмет, однако же, успел организовать для меня праздник прощания и заказал оркестр: два гобоя, пронзительная волынка, шарманка и барабан.
Я согласился пойти на этот праздник, взяв с него слово, что ничего не будет разбито и что я не увижу крови.
В этот вечер мы будем искать забвения: что до меня, мне ничего другого и не требовалось.
Мне принесли кальян и чашку турецкого кофе; прислуживал мальчик, в обязанности которого входило каждые четверть часа приносить новую порцию. Ахмет бросил клич, и посетители, взявшись за руки и встав в круг, пошли танцевать.
Длинная цепочка живописных фигур замелькала перед моими глазами в неясном свете фонарей, от оглушительной музыки задрожал потолок хибары, медная утварь, развешанная по закопченным стенам, закачалась и зазвенела; гобои издавали скрежещущие звуки, и душераздирающее веселье развернулось вовсю.
Через час все захмелели; праздник удался на славу.
Самого себя я видел словно сквозь дымку, в голове бродили странные, несвязные мысли. Группы посетителей, обессилевшие и запыхавшиеся, появлялись и снова уходили в темноту. Танцоры кружились по-прежнему, и Ахмет каждый раз, пройдя круг, тыльной стороной руки разбивал по оконному стеклу.
Одно за другим все стекла хибары оказались на полу и раскрошились в пыль под ногами танцоров; руки Ахмета, испещренные глубокими царапинами, орошали пол кровью.
Видно, в Турции при бедах и огорчениях не обойтись без шума и крови.
Праздник внушал мне отвращение, кроме того, я беспокоился, что Ахмет и в будущем будет выкидывать подобные номера и так же мало будет заботиться о выполнении своих обещаний.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
